Гэри Вайс - Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки

Он был ведущим на интернет-радио «Движения чаепития Среднего Юга»: отсюда и электронный адрес. Пока мы разговаривали, он сообщил среди прочего, что на самом деле никогда не читал Айн Рэнд.

Ничего страшного. Пусть Герр будет моей контрольной группой из одного человека, как те несчастные, которые принимают участие в испытании новых лекарств и получают плацебо, — заметный, но непостоянный участник «Чаепития», который не идет путем Рэнд. Он слышал, что на митингах «Чаепития» то и дело упоминается Джон Галт, сознавал степень влияния Рэнд на других участников движения, однако все равно не входил в их число. Герр мог бы стать для меня полезным фоном. «Отправной точкой», — сказал он, соглашаясь принять участие в моем эксперименте по выявлению рэндианского сознания.

Герр проследил для меня в мельчайших подробностях эволюцию собственного мышления, двигаясь назад год за годом вплоть до 1990-х, когда он служил в Военно-воздушных силах. Именно тогда его начали беспокоить подводные течения современной политики, которые тревожат его и поныне. Сначала его обеспокоила эпидемия политкорректности. «Я был молод. Я ничего не знал о политике, о демократах и республиканцах, о консерваторах, либералах и всех прочих. Все это казалось мне просто очень странным способом подавления свободы слова, — сказал он. — Зачем мы подавляем в себе способность свободно мыслить и говорить? Вот с этого для меня все и началось. Я усомнился в общепринятых истинах и политической корректности».

Затем последовало избрание Билла Клинтона, и тогда многое стало понятнее. Герр напомнил мне об одном действительно возмутительном и оскорбительном событии, которое изменило его образ мыслей. Он сказал мне, что в 1992 году служил в Японии, куда прибыл Клинтон, чтобы подписать Киотский протокол о сокращении выбросов парниковых газов для сдерживания глобального потепления (феномена, в который объективисты, между прочим, вовсе не верят). Во время его визита, по словам Герра, произошел неприятный инцидент.

«По какой-то причине президент приказал направить на нашу базу борт номер два. Мы все выстроились, примерно три с половиной тысячи человек, и стояли, дожидаясь, пока президент выйдет из самолета. Он вот-вот должен был появиться. Но тут кто-то подошел к генералу и доложил о чем-то вполголоса. Генерал развернулся, и было ясно, что он здорово разозлился.

Мы узнали, что на базу отправили для отвода глаз борт номер два, а сам президент приземлился в аэропорту Нарита», — рассказал Герр. Это было, по мнению обиженных военных, чудовищное нарушение протокола. Так со служивыми не поступают. «Прокатилась настоящая волна недовольства, потому что новость очень быстро распространилась по войскам, — продолжал Герр. — Я вообще перестал понимать, что происходит в стране. Чувствуете, о чем я?» Мне все это не показалось таким уж чудовищным оскорблением, но, наверное, чтобы такое понять, нужно испытать все на собственной шкуре. [162] 155 — Не уверен, что в данном случае это имеет значение, но для справки хочу уточнить: Клинтон прилетал в Японию на саммит «Большой семерки», а не для подписания Киотского протокола, и происходило это в 1993 году, а не в 1992-м.

Все это уже было скверно, но выборы 2000 года поразили Герра до глубины души. После выборов прошла не одна неделя, а все, да все продолжалось в том же духе! Сколько взаимных оскорблений и пропаганды, сколько шума и неразберихи! Его изумил подсчет вручную бюллетеней с не до конца пробитыми отверстиями. И поведение Верховного суда было не менее удивительным. «Я недоумевал: что это за чехарда? Почему они так неистово бьются друг с другом? Чувствуете, о чем я? Я этого не понимал и до сих пор не могу понять. Чувствуете, о чем я?» Герр тогда уже уволился из армии и учился в Государственном университете Центрального Теннесси на отделении финансов и информационных технологий («алчности и пропаганды» — съехидничал он). Я спросил, каковы были его политические взгляды в тот период, и он снова вернулся к возмутительным выборам 2000 года. «Все мои размышления того времени, не понимаю почему, сводились к одному вопросу: что стояло за этой борьбой? Почему она была настолько важна? К чему все это? Казалось, уже столько написано и сказано о горячем желании каждой из сторон одержать победу. Понимаете, что я имею в виду?» Да, я понимал.

«Мне просто стало любопытно, — продолжал Герр. — Все вертелось вокруг этих не до конца пробитых бюллетеней и Верховного суда: „Я подам против тебя иск!“ „Нет, это я подам против тебя иск!“ И возникал вопрос: что за дела там творятся? Чего ради столько суеты?»

А потом было: 11 сентября, «Патриотический акт», Ирак, оружие массового поражения и так далее, и «содержание речей стремительно изменилось — будто те, кто проиграл в 2000 году выборы, помешались. Они сконцентрировали усилия уже не столько на национальной безопасности, сколько на том, чтобы вернуть себе власть… И это все сильнее влияло на мое мышление, — вспоминал Герр. — Представьте, как эти события сказались на моих представлениях о политической корректности: фальшивое прибытие борта номер один, потом выборы двухтысячного года, и вот наконец — одиннадцатое сентября и после него политические речи уже совсем другого содержания». Позже, в 2006 году, демократы приобрели власть в Конгрессе, и его мышление продолжало развиваться в избранном направлении (сам я не вполне понимаю, как именно это происходило, но верю ему на слово). Герр работал методистом в колледже Мемфиса, затем «сделал перерыв в работе», чтобы основательно отремонтировать дом и сделать «еще кое-какие дела».

Потом пришел год 2008-й, и «множество событий обрушилось на страну разом». В том числе и «бушевский выкуп ипотечных кредитов». Так Герр охарактеризовал выделение кредита банкам и гигантской страховой компании «American International Group» («AIG»). Мы все пострадали потому, что оказались беззащитны перед многочисленными и многообразными некачественными ипотечными кредитами и связанными с ними ценными бумагами. В случае с «AIG» речь шла о безрассудных спекуляциях с ипотечными дериватами. Ситуация казалась очень сложной, но сводилось к тому, что финансовые менеджеры захлебнулись в собственной жадности, и их пришлось спасать, иначе они утянули бы за собой на дно и всех остальных.

Герр представлял это следующим образом: он вовремя выплачивал по своей ипотеке, так уж он был воспитан, а «здесь мы имеем ситуацию, когда политику проводит федеральное правительство. Я не знаю всех имен участников, не знаю никаких подробностей, зато точно знаю, что именно из-за политики федерального правительства учреждения, выдававшие ипотечные кредиты, оказывались виноватыми, если не одобряли какие-то виды займов». Герр назвал это «настоящим проявлением коррупции», ибо «тем же самым людям, которые создали проблему, поручено ее же решать». Это беспокоило его больше всего.