Гэри Вайс - Вселенная Айн Рэнд: Тайная борьба за душу Америки

Стоун воспринимает Рэнд очень тонко, старательно отделяя писателя от философа, — примерно так отделяют филе от селедочного скелета.

Личностью Рэнд он восхищался. «Меня приводит в восторг ее интеллект, — сказал он. — Масштаб ее интеллекта, ее прямолинейность и влияние на окружающих. Она не столько романист, сколько эссеист, притворяющийся романистом». Многие романы настолько амбивалентны, что теряется их главная мысль. «Столько литературы уносит с собой время, а Айн Рэнд остается, и ее идеи до чрезвычайности популярны, потому что несут что-то людям».

С художественной точки зрения проблема состоит в том, что Рэнд была слишком политизирована. Ее книги насквозь пропитаны политикой.

«Она ненавидит коммунизм и Россию со всей страстью. Она ненавидит тоталитаризм, — и вполне справедливо, — сказал Стоун. — Она ненавидит его так же, как мы ненавидим, когда государство указывает нам, что делать. И с этой точки зрения я понимаю ее отношение к России. Однако эта страстность, что неудивительно, заводит ее слишком далеко».

«Она ставит знак равенства между тем, что происходит в Америке, и тем, что творилось при ней в России, в эпоху сталинизма, — сказал он. — Вее романе кругом сплошной сталинизм».

Это было точное наблюдение: Стоун выразил словами ощущение, которое зрело во мне с того момента, как я начал перечитывать книги Рэнд. Казалось, что все, сказанное ею о правительстве, относится не к Америке, а к России, которую Рэнд покинула в 1926 году. То, что другим представлялось антиэмпирическим, для нее было реальностью — реальностью тоталитарной, умирающей с голоду, жестокой России.

То была Россия ее детства, Россия нищеты и насилия, а вовсе не современные ей или нам Соединенные Штаты, правительство которых она именовала «пушкой», говоря, что отказ от этой «пушки» не причинит никому никакого вреда. В самом деле, Восточная Европа с радостью отказалась от своих коммунистических правительств, когда людям надоело смотреть, как подавляется свобода. Последователи Рэнд, не вполне понимая, откуда взялась ее догма, беспечно приняли созданный ею образ американского ГУЛАГа. А затем использовали его, чтобы логически обосновать иной вид давления: экономическое подчинение бедняков крупными корпорациями. Только самовлюбленный властитель или беженец из послереволюционной России мог заявить, будто большой бизнес является в США «угнетаемым меньшинством», и поверить в собственные слова.

Стоун, понимая, что Рэнд зациклилась на сталинизме, сосредоточился на сюжетной линии «Источника». Он видел перед собой захватывающую историю — если очистить ее от мировоззрения Рэнд. «Когда я взялся за эту историю, я увидел крепкий сюжет, сильные характеры, но прежде всего — возможность кое-что рассказать о новой архитектуре, которая вызревала в 1990-е годы. Появлялись целые новые архитектурные школы. В общем, мне захотелось сделать фильм об архитектуре, с драматической основой, и я решил, что получится просто замечательно», — сказал он.

Поклонники Рэнд (да и многие другие) давно уже отказались от мысли, будто «Источник» — роман об архитектуре: в нем видят произведение об индивидуальности и верности принципам, действие которого происходит в мире архитектуры. «New York Times Book Review» в одной из немногих положительных рецензий охарактеризовало роман как «длинную, но увлекательную историю человека, ведущего битву со злом». [232] 214 — Pruette L. Battle Against Evil // New York Times Book Review. May 16, 1943. После выхода фильма в 1949 году его критиковали в том числе и за то, что он — об архитектуре и что в нем показана весьма посредственная архитектура. «Дрянь», — сказал кинокритик Босли Кроутер о зданиях, которые в этом фильме строит Рорк. [233] 215 — Crowther B. The Screen in Review; Gary Cooper Plays an Idealistic Architect in Film Version of «The Fountainhead» // New York Times. July 9, 1949.

Но Стоуну было наплевать на все это (на самом деле ему нравилась архитектура из фильма 1949 года), поэтому он сосредоточился на мысли сделать собственный фильм об архитектуре. Жадный до всякого рода исследований (готовясь к съемкам «Уолл-стрит», он буквально жил на Уолл-стрит), он проводил много времени с Фрэнком Г ери, архитектором, уроженцем Торонто, который находился тогда на пике своей головокружительной карьеры.

«Моя мысль состояла в том, — сказал Стоун, — чтобы осовременить сюжет и подойти к Говарду Рорку с другой стороны, сосредоточившись на его мощи: усилить этот образ; увеличить страдания, через какие герой должен пройти, чтобы заявить о себе; подчеркнуть его нестандартность, небывалую силу его духа, затем привести его к успеху, после чего снова сбросить вниз. А затем он снова поднимется».

«Это удивительная история, — продолжал Стоун, — история падений и взлетов. Я считаю, это великолепная история о жизни человека».

Стоун не был обязан строго придерживаться текста книги, и это позволило ему обойти одно препятствие, с каким он столкнулся, работая над экранизацией. «Проблема, которая возникла у меня с книгой, заключалась в том, что Говард Рорк хочет строить ради наживы», — сказал режиссер. Это все равно что заявить, будто главный недостаток романа «Моби Дик» — в том, что он — о ките. Но это только в том случае, если принять рэндианскую интерпретацию сюжета и персонажей.

В романе «главная мысль Рэнд состоит в том, что, если действовать, не преследуя личной выгоды, заниматься альтруизмом, — это плохо для общества», — сказал Стоун. Подобное убеждение, как ему казалось, можно понять, если взгляд человека на альтруизм сформировался в коммунистической стране, где альтруизм используется для оправдания тирании. Стоун бывал за «Железным занавесом» много лет назад, изучал мотивы диссидентов и «видел худшие проявления тогдашних режимов». Он брал интервью у двадцати диссидентов, которые сидели в тюрьмах и психушках, поэтому понимал, откуда приехала Рэнд и откуда взялась ее глубоко укоренившаяся ненависть ко всему, что отдает коммунизмом. «Покидая эту страну, — сказал Стоун, — вы забираете свой гнев с собой». Он узнавал в работах Рэнд тот самый гнев, какой наблюдал у диссидентов и беглецов с Кубы.

«Я могу понять это чувство, однако оно требует, чтобы человек менялся, рос над собой, перестраивал себя, становился выше горечи и злости», — сказал он.

Стоун объяснил мне, что в некоторых своих ранних фильмах, таких как «Рожденный четвертого июля» и «Небеса и земля», обращался к этой же теме. «Герой или героиня много страдают и вынуждены подняться над своими страданиями, чтобы не погибнуть от горечи. Однако, судя по произведениям Айн Рэнд, мне никогда не казалось, что она в состоянии подняться выше своей горечи», — сказал он. Стоун обнаружил, что это справедливо по отношению ко многим из правых. Они вечно «обижены, преданы, и хотя это случилось в тридцатые, во времена коммунистического движения, они так и несут в себе горечь и ненависть всю оставшуюся жизнь». В случае с Рэнд «можно утверждать, что какой бы блистательной она ни была, ей не хватало теплоты и человечности, это заметно в ней самой и в ее работах».