Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

В. Болдин:

— А в это время М.С. Горбачёв разворачивал активную работу. Как второй секретарь ЦК, он хотел выступить на идеологической конференции, которая была определена решениями сентябрьского (1983 г.) Пленума ЦК ещё при Ю.В. Андропове. Такое выступление было важно для утверждения Михаила Сергеевича как второго человека в партии, как лидера, формирующего идеологию КПСС.

Раньше на такой конференции должен был выступать К.У. Черненко, но ни по состоянию здоровья, ни по новому статусу генсеку было неудобно выходить на трибуну с докладом на подобной конференции, и этим инициативно воспользовался М.С. Горбачёв, полагая, что идеология партии должна находиться в руках второго человека в стране. Так было при М.А. Суслове, и эту традицию стремились сохранить.

Когда решение о подготовке доклада определилось окончательно, Михаил Сергеевич пригласил своих помощников и сказал, что следует подобрать группу идеологов и приступить к работе над докладом. Такая группа была сформирована и утверждена. В неё вошли руководитель группы консультантов отдела науки ЦК КПСС Н.Б. Биккенин, директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР А.Н. Яковлев, заведующий отделом науки ЦК В.А. Медведев, директор Института философии АН СССР Г.Л. Смирнов, работник Госплана СССР С.А. Ситарян и несколько инструкторов и консультантов идеологического отдела. На 19-й даче в Серебряном Бору эта команда осенью 1984 года приступила к работе.

Оценивая с сегодняшних позиций подготовленный тогда текст, можно сказать, что он включал ту философскую концепцию перестройки всех сфер нашего общества, которая была затем развёрнута на XXVII съезде партии.

Доклад на идеологической конференции опубликован и известен. Но вряд ли известны те трудности, которые возникли в связи с предстоявшим выступлением на ней М.С. Горбачёва. О них рассказали люди, имевшие прямое отношение к подготовке и проведению конференции.

В. Печенев:

— Доклад этот, который долго готовился его «теневым кабинетом», был, кстати, воспринят в партии и стране как первая серьёзная публичная заявка Горбачёва на политическое лидерство в партии. Михаилу Сергеевичу и его ближайшим советникам (среди них уже были не только В. Болдин и В. Медведев, но и сам А. Яковлев — тогда директор Института мировой экономики и международных отношений АН СССР, а также младший друг Яковлева Н. Биккенин, будущий главный редактор «Коммуниста») удалось придать этому тоже в общем-то ритуальному по тем временам докладу программный характер (тематика этих конференций была составлена после XXVI съезда на несколько лет вперёд группой консультантов Отдела пропаганды ЦК, которой несколько лет я руководил). Во всяком случае — по широте проблем и по форме их подачи.

Именно это и было, между прочим, тем главным, что не понравилось в докладе его коллегам по Политбюро и его оппонентам. Это, а не содержание даже. Тем более что по своему основному содержанию (я имею в виду внутренние проблемы страны, ибо международная часть доклада состояла в общем-то из довольно банальных «антиимпериалистических» положений того времени) доклад этот опирался преимущественно на идеи, уже включённые в проект новой редакции Программы КПСС. К концу 1984 года работа над этим проектом, по сути дела, уже завершалась под активным кураторством Горбачёва. Именно этим, кстати говоря, объясняется и сходство ряда принципиальных положений этого доклада (в том, повторяю, виде, в котором он был реально произнесён на декабрьской конференции) с положениями статьи К. Черненко, опубликованной несколько раньше, но в том же декабре в журнале «Коммунист».

Понятно, что такая стыковка материалов действующего генсека и претендента на это место вызвала раздражение и самого Горбачёва, но ещё большее — его «теневого кабинета». Некоторые из них были настолько расстроены этим обстоятельством, что даже запустили просто абсурдную версию, будто статья Черненко была написана как противовес докладу Горбачёва. Сам Горбачёв и его тогдашние ближайшие советники, например А. Лукьянов, давно знали о подготовке статьи генсека — я лично специально информировал его об этом. Но Горбачёву статью предварительно не показывали, как не показывали и никому из высокого партийного руководства, поскольку таких указаний от Черненко мы не получали, а с собственной инициативой на этот счёт мне выступать было не резон, ибо на практике давно убедился, что от таких «показов» материалы только портятся.

Что касается впечатления, которое произвёл в то время доклад на партийный актив страны, то, насколько я помню, отмечались такие моменты. Во-первых, реалистическая трактовка концепции развитого социализма в духе её известного противопоставления хрущёвской коммунистической утопии, повторяющая линии уже упоминавшихся статей и выступлений по этому вопросу Андропова и Черненко. Правда, через два-три года Горбачёв выбросил из своего доклада упоминание об этой концепции (так что в западном, к примеру, издании его трудов читатель этого просто не увидел!), хотя сам же, будучи уже Генеральным секретарём ЦК КПСС, на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК партии назвал её генеральной линией «совершенствования общества развитого социализма». Такое «подчищение» доклада произвело на нас не очень хорошее впечатление, поскольку в это же время Горбачёв в своих новых выступлениях и докладах начал сурово осуждать традиционные советские попытки бесконечного переписывания и «подчищения» нашей истории задним числом в связи со сменой кремлёвских руководителей…

Во-вторых, обратил на себя внимание в декабрьском докладе Горбачёва и акцент на необходимость ускорения социально-экономического развития, которое на XXVII съезде было возведено в ранг новой генеральной линии партии, вскоре бесславно канувшей в небытие. Однако тогда большинством из нас и, естественно, большинством народа этот лозунг (который робко начал «проклёвываться» ещё при Андропове) был воспринят позитивно как закономерная и обоснованная реакция на падение темпов производства и уровня жизни, на безынициативность и бездеятельность государственно-хозяйственных органов.

В-третьих, многим, как мне показалось, импонировал выраженный упор на необходимость развития инициативы и творчества масс и особенно на осуществление принципов социальной справедливости, прежде всего в сфере распределения, на наличие здесь серьёзных негативных явлений. Правда, их преодоление связывалось в основном с ужесточением контроля за так называемыми незаконными, нетрудовыми доходами (под которые «лигачёвцы» вскоре после прихода Горбачёва к власти подвели доходы чуть ли не всех работников индивидуального, частного сектора), с укреплением дисциплины и порядка (в духе андроповских мер, которые Черненко в своём «тронном», февральском докладе 1984 года обещал продолжить). То есть речь шла о мерах, конечно, важных, но, теперь всем очевидно, явно недостаточных.