Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

— Внимательно перечитайте материалы пленума, — сказал Андропов, — и точно определите круг проблем, по которым придётся работать. Проблемы на сегодня, на завтра, на перспективу. Привлекайте, кого сочтёте нужным. И не теряйте времени, его у нас совсем нет. Михаил Сергеевич, не замыкайтесь только на сельском хозяйстве, поактивней подключайтесь к вопросам общей экономики. И работайте вместе.

Приказ получен: работать вместе. Приказы в Политбюро обсуждению не подлежали. Так в декабре 82-го Горбачёва и Рыжкова и свела судьба в лице Юрия Андропова. Впереди лежал общий путь длиной в восемь лет.

— До тех пор я Горбачёва знал не слишком хорошо, — рассказывает Николай Иванович Рыжков. — Бывало, сталкивались с ним на заседаниях Политбюро и Секретариата, когда мне приходилось замещать в Госплане Байбакова, на каких-то многолюдных совещаниях. Раза два, вряд ли больше, Горбачёв приглашал меня к себе: уж не помню, что обсуждали, а коли не помню, значит, ничего существенного. Но тогда я заметил в нём острое и целенаправленное желание как можно больше расширить круг своих интересов. Забыв о «ведомом» сельском хозяйстве, он вторгался в область общей экономики и даже получал щелчки от старых членов Политбюро: там не любили, когда кто-то проявлял излишнюю инициативу, выходил за рамки своей, ограниченной должностью компетенции. Видно, эту тягу Горбачёва к экономическим проблемам вообще и заметил Андропов, и отметил её, и оценил. И когда взял дело в свои руки, сам подтолкнул Горбачёва к внедрению в эти проблемы. Андропов, честно говоря, многое не поощрял, старой школы был руководитель, но просто подстёгивал в подчинённых стремление знать больше, видеть больше, больше понимать. И активнее применять это в работе. Что касается Горбачёва, то, полагаю, Андропов уже тогда исподволь готовил смену Черненко, который проблем народного хозяйства не знал вообще.

Итак, они начали вместе. Ситуация в стране и впрямь пугала. Один только пример. В 1982 году рост реальных доходов населения — впервые после войны! — скатился до нуля. Нужно было, не мешкая, решать, что делать немедленно, как наскоро залатать дыры и, главное, какими путями, какими способами вести народное хозяйство дальше, вернее, выводить его, вытягивать из болота. Ум хорошо, а два лучше. Верно, их с Горбачёвым было как раз двое, но для того, что предстояло сделать, требовались десятки умов — и теоретиков, и практиков.

Рыжкову, по его словам, с Горбачёвым работалось славно. Он и впрямь тянулся знать больше, лез в экономику, хотя самоуверенный его характер и не позволял ему признаться, что он чего-то не знает или не понимает. Рыжков это довольно быстро раскусил, принял его правила игры, знаниями перед ним не кичился, а попросту рассказывал, что в тот момент требовалось. Множество людей помогало им, на разных этапах разные, а они с Горбачёвым все этапы вместе шли. И ведь прав был Андропов, сведя их; они и впрямь нужны были друг другу, дополняли друг друга: Горбачёв отлично знал территорию, территориальную единицу, хозяйственные связи в ней — сказывался крайкомовский опыт, Рыжков же знал производство, планирование, практику. И ко всему тому, несмотря на естественные расхождения в частностях, в общем они были едины: в понимании проблем, в видении перспектив. Поэтому и работа шла споро.

Из дневниковых записей А.С. Черняева(помощник М.С. Горбачёва в 1986–1991 гг., до этого консультант, заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС, после отставки шефа — сотрудник «Горбачёв-фонда»):

«В 1978 году он стал секретарём ЦК, хотя поначалу только «сельскохозяйственным». Однако в аппарате его скоро заметили. Определённым индикатором его растущей активности было ворчанье Б.Н. Пономарёва, который после заседаний Секретариата или Политбюро, бывало (конечно, «среди своих» и полушёпотом), негодовал: мол, молодой да ранний, лезет не в свои дела, занимался бы своим сельским хозяйством, что он понимает в политике и т.п.

Позже, после смерти Суслова и отставки Кириленко, когда Горбачёв стал вести иногда заседания Секретариата, те, кто по очереди из нас, замов, там бывали, возвращались в восторге: наконец-то появился умный и честный человек, озабоченный состоянием страны и готовый что-то делать. Особенно нравилось, как он «вызывал на ковёр» министров, разоблачал их некомпетентность, близорукость, а то и обман, который стал обычной и простительной практикой. Но замечали и другое: оргвыводов даже в отношении явных бездельников и паразитов не следовало. Это, наверное, было бы превышением «компетенции», Политбюро не поддержало бы. Принцип «стабильности», провозглашённый именно с таким ударением ещё Трапезниковым (зав. отделом науки ЦК при Брежневе), свято сохранялся. Ибо это была основа самосохранения режима и власти «верха». Нахлобучки, иногда оскорбительные, сносили, даже, бывало, ерничали над собой, а вот чтоб прогнать — совсем другое дело!»

Это взгляд сверху. А вот взгляд с самого низу, он был обнародован в газете «Комсомольская правда» в январе 2000 года, когда практически никто не произносил добрых слов в адрес Михаила Сергеевича.

Иван Лосик(Волгоградская область):

— Я работал редактором районной газеты, когда летом 1980 года меня вызвал первый секретарь горкома партии Г. Жидель и сказал: «Готовь фототехнику, к нам едет Горбачёв». Прибыл. Представили встречающих. Я «щелкнул» торжественный момент. Собрались ехать по хозяйствам района, первого секретаря посадили к Горбачёву в «Чайку», а меня выручили охранники, взяв к себе в машину. И целый день я снимал молодого секретаря ЦК, отвечавшего за сельское хозяйство. По тем временам — сенсация. Что мне понравилось в Михаиле Сергеевиче? Какая-то притягательность. Входит в контакт мгновенно. Считает, как электронная машина. Попытки обмануть не проходили. Спокойствие, выдержка, тактичность, нестандартный подход к ситуациям. И жёсткая уверенность в себе. Про таких говорят: «Господь ничем не обидел».

Но есть и другие свидетельства. Наверное, это закономерно. Исторические фигуры всегда сотканы из противоречий.

О. Захаров(секретарь приёмной трёх Генеральных секретарей ЦК КПСС — Брежнева, Андропова и Черненко):

— В последние годы жизни Брежнева, когда он уже по сути махнул рукой на всё, что вокруг него творилось, кремлёвские льстецы принялись осыпать почестями и наградами ближних и дальних родственников генсека. В этой связи не могу не вспомнить один эпизод, имевший прямое отношение к нашему главному перестройщику М.С. Горбачёву. Как-то мне довелось «обкуривать» Л.И. Брежнева в тот момент, когда ему позвонил по прямому телефону М.С. Горбачёв, отвечавший в тот период как секретарь ЦК за сельское хозяйство. Произнеся несколько общих фраз о положении в отрасли, он затем спросил: