Дмитрий Володихин - Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок

Идея, однако, пригодилась. Надо полагать, 40 лет спустя это начинание Федора Алексеевича вспоминали большие вельможи петровского царствования, обдумывая Табель о рангах. Два документа близки по форме и смыслу.

Колоссальное практическое значение имела другая мера, предпринятая Федором Алексеевичем. Осенью 1680 года он создал постоянно действующую «комиссию» из дюжины вельмож с думными чинами — четырех бояр, четырех окольничих, двух думных дворян и двух думных дьяков [112] Частная переписка князя П. И. Хованского, его семьи и родственников. М., 1906. С. 20; непосредственно текст самого указа представлен у П. В. Седова: Седов П.В. Закат Московского царства… С. 411. . Они «сидели» в Золотой палате, разбирая «изо всех приказов спорные дела», «челобитные». Новый орган управления чаще всего называют «Расправной палатой», а иногда «Золотой» — по месту расположения. Возглавил это учреждение князь Никита Иванович Одоевский. Палата получила право безо всякого обсуждения в Боярской думе «чинить указы» по разобранным делам — в соответствии с действующими законами или же волей самого царя.

В ноябре 1680 года центральный административный аппарат подвергся тотальной проверке. Четверть сотни приказов ревизовалась самым серьезным образом. Документы этих ведомств отправились в распоряжение Федора Алексеевича лично [113] Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е. Т. 2. № 842. . Царь «перетряхивал» всю верхушку приказной элиты. Целый ряд первых постановлений палаты направлен против злоупотреблений приказного люда [114] Седов П.В. Закат Московского царства… С. 415—416. . От нового административного органа ждали прежде всего справедливого суда. А значит, пересмотра дел, решенных когда-то корыстью и, как говорили в XVII веке, «поноровкой».

Выведя Расправную палату из-под власти Думы, Федор Алексеевич не только очистил центральный аппарат от «текучки». Он создал новый орган, отбирающий полномочия у высшего аристократического совета. Иными словами, вернул нечто подобное приказу Тайных дел, уничтоженному при начале его правления. Палата получила возможность осуществлять судебный надзор за другими учреждениями, а при необходимости смогла бы заняться и координацией их деятельности. Царь придавал ей чрезвычайно большое значение. Среди всех вельмож именно глава палаты, в соответствии с проектами наместнической титулатуры, жаловался высшим титулом — «наместника московского».

В 1679—1680 годах царь именными указами определил продолжительность рабочего дня в приказах [115] Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е. Т. 2. № 777, 839. . Она составила 12 часов с перерывом на обед и послеобеденный отдых — в ту пору Россия имела некое подобие сиесты, и обычай спать после обеда соблюдался неукоснительно.

Любопытно, что в сериале «Раскол», о котором зашла речь в предисловии к этой книге, указы о рабочем распорядке поданы чуть ли не как первые же распоряжения молодого царя. Якобы монарх учинил их в самом начале царствования. Ничего подобного. Прежде Федор Алексеевич должен был подрасти, прибрать власть к рукам, почувствовать, где и почему работа приказной машины идет враздрай, а уж потом принимать эти, очень нужные, постановления. Тут чувствуется рука правителя, властно наводящего порядок в расстроенном государственном «хозяйстве».

Подавляющее большинство крупных преобразований, совершенных Федором Алексеевичем, падает на 1679—1682 годы. Всего около трех лет, а работа произведена громадная! Правительственная деятельность получила тогда чрезвычайно интенсивный ритм. И здесь еще не сказано ни об отмене местничества, ни об учреждении новых училищ, ни о масштабном строительстве…

Сам царь при столь бурном реформаторстве обязан был постоянно погружаться в гущу административных вопросов. Он просто работал на износ, словно бегун-спринтер, вышедший на марафонскую дистанцию и преодолевающий ее со своей обычной скоростью.

Историк П. В. Седов считает, что «преобразования времени царя Федора Алексеевича, предварявшие более радикальные реформы Петра I, носили половинчатый характер, поскольку не сопровождались решительным отказом от московской традиции. В этом смысле они принадлежали более к средневековому периоду русской истории». Слово «половинчатый» в русском языке имеет явно негативный оттенок. Звучит оно в духе «недоделанный», «не добравший должного качества» и т. п. Но так ли хороши «радикальные» реформы Петровской эпохи, имевшие множество губительных «побочных эффектов»? Так ли безобиден культурный и социальный раскол, введенный в русское общество безбашенной вестернизацией петровского времени? Реформы царя Федора Алексеевича — и те, о которых сказано выше, и те, о которых разговор пойдет в следующих главах, — проникнуты рациональностью и прагматизмом. Только необходимое, ничего лишнего, ничего чрезмерного. И подавно — ничего приводящего к острым общественным конфликтам. Петр спровоцировал булавинщину и большое Астраханское восстание, не считая множества малых бунтов. Федор Алексеевич обходился со своими подданными мягче, разумнее. Он «вводил Европу» в России ровно настолько, насколько она требовалась в данный конкретный момент. Он оставлял России то, что составляло духовную почву нашего общества. В конечном итоге он оперировал инструментами эволюционного развития, в то время как Петр повсюду и везде проявлял волю истинного революционера. Один переделывал русский дом постепенно, другой ломал старое и строил новое здание на прежнем месте.

Что тут скажешь? «Половинчатые» реформы Федора Алексеевича дешевле обошлись нашей стране, чем «буря и натиск» Петра, а пользы принесли немало.

Воля самого Федора Алексеевича, а не его аристократического окружения, чувствуется в указах, преобразивших Москву и особенно Кремль.

В год вступления на престол государь ужаснулся страшному пожару, поглотившему значительную часть столицы. Такие пожары случались нередко. Особенно много разрушений принесла огненная стихия, разбушевавшаяся в 1626-м, при Михаиле Федоровиче. Но и после того памятного бедствия Москва то и дело становилась жертвой пламени.

Царь справедливо увидел корень бед в традиционном русском строительном материале. Подавляющее большинство домов на Москве возводилось из дерева. Каменные храмы, каменные стены Кремля и Белого города, каменные палаты бояр, государя, вельмож светских и духовных оставались редкими островками в океане бревенчатой застройки. Да и богатейшие люди царства, заведя каменный дом, частенько жили там наездами, ради праздничных и иных торжественных случаев.