Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

- Э-э, - засмеялся он. - Да лучше тебя на свете нет...

Андрей стал размышлять о жизни. И представлялось, что все будет хорошо, и люди казались по-своему чудаковатыми, но добрыми. Он пытался разобраться в самом себе: ему нравилась всегда беспечная Марго, а теперь вроде нравится и Леночка с серьезными глазами, хотя ничего еще о ней не знал...

И будто задремал он лишь на минутку, а кто-то уже грубо толкал его.

- Быстрее!.. Ну? - торопил Волков.

Яркий дневной свет бил в окно. Радуясь такой неожиданности, Андрей засмеялся:

- Который час?

- Скорее поднимайся!

Волков, одетый, перетянутый ремнем, был чем-то возбужден, и за дверью купе слышались взволнованные голоса.

- Да что случилось?

- Война идет!..

- Какая война?

- Утром бомбили города, - сказал Волков.

V

Как будто ничего не изменилось. Только сразу опустели вагоны. На разъездах, полустанках суетились толпы людей. Голосили бабы, цепляясь за рукава мужей, надрывно играли гармони, в обнимку с девушками гуляли парни.

На каждой станции Волков пытался узнать, как развертываются события. По радио сообщалось, что атаки немецких войск отбиты. А слухи были разноречивыми. Некоторые уверяли, что наши армии гонят немцев, другие говорили о прорывах немецких танков.

- Ни черта не разберешь! - хмурился Волков. - Надо искать бригаду. Если застрянем тут, могут и не пустить дальше. Отправят куда-нибудь тыловые щи хлебать...

На третьи сутки добрались они к месту. Перед станцией горели обломки разбитого эшелона. И полуденную духоту наполнял какой-то еле уловимый тошнотворный запах.

- Освободите вагоны! - кричали проводники хриплыми голосами.

Андрей и Волков спрыгнули на покрытую щебенкой насыпь. В двух метрах чернела глубокая бомбовая воронка.

Андрей увидел девушку на прибитой траве. И рядом, обняв ее, лежал парень.

- Что это? - засмеялся Андрей и тут же осекся, поняв, что это убитые. Легкая белая юбка девушки сбилась, а ноги присыпала земля. Видно, парень закрывал ее собой в последнюю минуту и держал так крепко, что взрыв не раскидал их.

- Идем, идем, - говорил Волков. - Отсюда уже в тыл не загонят!

Мимо станции по дороге шли люди. В клубах пыли двигались телеги, запряженные быками, лошадьми. На одной, последней, молодка, выпростав тугую грудь, кормила ребенка. И Андрея поразили ее отрешенные, будто ничего не видящие, счастливые глаза. Надрывно, тяжело, где-то за станцией, бухали пушки. Возле дороги стоял танк с желтым крестом на броне. Порванная гусеница примяла стебли пшеницы.

Из окопа у низеньких, запыленных кустов сирени выскочил младший лейтенант.

- Стой! Документы...

Под козырьком его фуражки с зеленым околышем торчал облупившийся нос, левая скула была испачкана копотью. Еще не читая документов, только глянув на их пустые, без наганов кобуры, он спросил:

- На фронт бежим, а?

- Это не ваше дело! - буркнул Волков. - Что за разговоры, младший лейтенант?

- Меня и поставили для того... Все на фронт бегут. А здесь малиной не кормят.

- В направлении указано, куда мы едем, - сказал Андрей.

Прочитав документ, младший лейтенант кивнул.

- Да-а... Из Москвы, ребята? Выходит, земляки.

Я на Плющихе жил. Ну, все же сходим к коменданту.

Он и направит.

- Это немецкий танк? - спросил Андрей.

- Чей же? - опять кивнул младший лейтенант. - За бугром еще штук пятнадцать разбитых. Вчера сюда прорвались. И наши танкисты подоспели. Рубка такая была, что небу жарко...

- А бомбили когда?

- Да часто. Эшелон подходит, и они летят. Сообщают им, что ли? Вот! Уже летят...

Нараставший прерывистый гул будто смел с дороги беженцев, только пыль медленно оседала бурыми клубами. Гулко ударили зенитки, белые облачка разрывов лопались вокруг желтобрюхих самолетов.

- "Юнкерсы", - сказал Волков. - Тонна бомб у каждого...

- Второй день пересчитываю их, как галок. А я не счетовод, - с обидой на какое-то начальство, приказавшее ему быть здесь, а не там, где жарче, где настоящий бой, вздохнул младший лейтенант. - Ну, прыгайте в окоп. Курево у вас есть?

В окопе сидели два бойца в касках. Младший лейтенант, как бы демонстрируя презрение к самолетам, остался на бруствере и, только нагнувшись, взял двумя пальцами у Волкова папиросу.

- Укрылись бы, - сказал ему один из бойцов. - Раз минуло, а тут глядь и зацепит.

- Хоть одного сбить, - процедил младший лейтенант сквозь зубы. - Я б ему растолковал.

- Вон те, - сказал боец, указывая на мертвую девушку и парня, - они в канаве легли. Зовем сюда, и аккурат бомба. Младший лейтенант к ним побег, и вторая шарахнула...

- Если б не кричал, - сказал второй, - может, и ничего...

- Так лучше хотели сделать. Поди узнай... Вон, кинул!

Режущий визг придавил Андрея к земле. И будто все у него внутри сжалось, вытеснив к затылку кровь.

Потом земля качнулась с оглушительным грохотом.

- Это мимо, - весело проговорил боец. - Иль уронили чего, лейтенант?

Чувство жгучего стыда заставило Андрея поднять голову. Он увидел рябое от вспышек небо и косо падающий "юнкере". Среди пшеницы вскидывались черные фонтаны земли.

- Есть! - крикнул младший лейтенант. - Горит!

Падающий "юнкере" уже тянул хвост дыма, и затем над полем раскрылся белый купол парашюта. В парашютисте Андрей угадал опытного спортсмена. Он подтягивал стропы, и купол, точно сдуваемый ветром, наклонно, быстро скользил к роще.

- Уйдет, - заволновался младший лейтенант. - Пшеница такая, что ищи-свищи...

Надвинув фуражку, он вскочил и побежал, не обращая внимания на жесткий визг бомб.

- А, черт! - досадливо сказал Волков, имея в виду его безрассудство, и, мотнув головой, как бы не желая уступать, сам полез наверх. Андрей выбрался следом, еще испытывая неловкость перед бойцами. Он разглядел в дыму около эшелона фигурки артиллеристов, деловито откатывавших пушки, бегающих санитаров.

И визг, грохот бомб уже не казались такими страшными, потому что люди там ходили между разрывами...

Летчик приземлился на кладбище. Старое, заброшенное, оно издали было похоже на дубовую рощу.

Меж посеченных осколками деревьев чернели широкие воронки, валялись кресты, разбитые надгробья.

- Теперь не уйдет! - выкрикнул младший лейтенант. - Я с ним потолкую... Ага!

Парашют сморщенной тряпкой завис на чугунной оградке. Рядом лежал пилот в голубом комбинезоне.

- Стой! - закричал младший лейтенант и выстрелил в воздух. Поднимайся, говорю...

Нога летчика в шнурованном высоком ботинке конвульсивно дернулась. Когда его перевернули, на смуглом, тонком лице с едва пробившимися усиками дрогнули, приоткрылись веки.

- Wie schmerzt es... [Как это больно... (нем.)] - едва слышно проговорил он. По комбинезону на груди расплывалось темное пятно крови.

- Говорит, что ему больно, - перевел Андрей.