Владимир Бондаренко - Лермонтов: Мистический гений

Михаил Лермонтов с детства жил выдуманной литературной, образной жизнью, он уже навсегда вжился в образ героя, демонстрируя не то, что было в нем, а то, что ему хотелось показать. "Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание их хитростей и замыслов, — вот что я называю жизнью…"

Роман "Герой нашего времени" — великий роман и сам по себе, первый психологический объективный русский роман, первый новаторский роман, задолго до Пруста и Джойса использовавший и поток сознания, и наложение одного сюжета на другой, и проникновение в психологию человека. Но это еще и полная тайная биография его души, его страстей, его характера. Это зашифрованный автопортрет самого писателя. И что бы он ни придумывал после написания, все тайные мысли Печорина — это его, лермонтовские мысли и думы. Задолго до Фрейда и Розанова Михаил Лермонтов сам описал свой психологический характер. И уже для занимательности он придумывал достаточно замысловатые сюжеты, впрочем, тоже, как правило, беря их из собственной жизни. Под пером гения его мемуары стали великим романом, но если хотите узнать Лермонтова, читайте внимательно "Герой нашего времени". Даже в деталях он достоверен. Вот, к примеру, драгунский капитан высказывает свое мнение о Печорине. Но я могу привести немало мнений светской черни о самом Лермонтове, и такого же разлива.

"Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком, требуя внимания.

— Господа! — сказал он. — Это ни на что не похоже. Печорина надо проучить! Эти петербургские слётки всегда зазнаются, пока их не ударишь по носу! Он думает, что он только один и жил в свете, оттого что носит всегда чистые перчатки и вычищенные сапоги…"

И на самом деле, Михаил Лермонтов многих даже в университете раздражал своей независимостью. Хорошо, у талантливого критика Белинского терпения хватило дождаться откровенного разговора, а потом и гениальных творений. А поначалу ведь так и обзывал Лермонтова пошляком. А почитайте воспоминания Ивана Гончарова, Герцена, не самых последних людей того времени. Лермонтов таил свою внутреннюю жизнь, демонстрируя напоказ далеко не лучшие людские качества. Не у каждого хватит времени и ума, как хватило их у Белинского, распознать за показухой его истинные человеческие достоинства. И не свою ли собственную, лермонтовскую какую-то боязнь к женщине, боязнь открытой большой любви, боязнь будущей женитьбы он так откровенно описывает в "Герое нашего времени":

"Я иногда себя презираю… не оттого ли я презираю и других?… Я стал не способен к благородным порывам; я боюсь показаться смешным самому себе. Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости, любовь! мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова. Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту… но свободы моей не продам. Отчего я так дорожу ею? что мне в ней?… куда я себя готовлю? чего я жду от будущего?… Право, ровно ничего. Это какой-то врожденный страх, неизъяснимое предчувствие… Ведь есть люди, которые безотчетно боятся пауков, тараканов, мышей… Признаться ли?… Когда я был еще ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило; в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе… Между тем что-то мне говорит, что ее предсказание сбудется; по крайней мере буду стараться, чтоб оно сбылось как можно позже".

В этом монологе Печорина заложено объяснение всех будущих и прошлых любовных неудач Лермонтова и с Варенькой Лопухиной, и с Катенькой Сушковой, и с княгиней Щербатовой. Он сам бежал от них. Да, конечно, над ним висел и бабушкин запрет на женитьбу, но на запрет наслаивалось уже и свое собственное чувство боязни.

Близки к прототипам и герои, а особенно героини романа. Та же Вера — в полном объеме описана Варенька Лопухина. Понятно, почему ее муж сжег все письма и автографы поэта, впрочем, он понимал, что останется уже на века рогоносцем. По сути, Вера в романе и не нужна, там главный образ — княжны Мери, Вера проходит вторым планом, хотя отношения Печорина и Веры описаны намного естественнее и органичнее, нежели отношения Печорина с той же княжной Мери. Там меньше выдумки, разве что прощальное письмо Веры — это то письмо, которого Лермонтов так и не дождался от Варвары Лопухиной.

У княжны Мери есть несколько возможных прототипов, один из них — это сестра Николая Мартынова. Нынче иные лермонтоведы и дуэль объясняют схожестью образов героини романа и реальной сестры Мартынова. Мол, брат обиделся за сестру. Но парадокс в том, что, во-первых, это все под большим сомнением, она ли есть прототип княжны Мери; во-вторых, сама сестра Мартынова с великой радостью до конца дней своих признавалась в своем сходстве с княжной Мери, ей льстило это сходство. Она гордилась им. Знал об этой ее гордости и брат. Николай Мартынов никак не мог вымещать мнимую обиду за сходство на княжну Мери на Михаиле Лермонтове.

Кстати, тогда уж Николай Мартынов, даже обижаясь за схожесть своей сестры и литературной княжны Мери, должен был, читая роман "Герой нашего времени", внимательно прочитать и "Тамань", где подробнейше описано, как слепой мальчик и ундина обворовали Печорина, то бишь самого Лермонтова, унеся у него абсолютно всё, в том числе и пакет с письмом и деньгами для Мартынова. Значит, не было и никаких "вскрытых писем от сестры", что якобы обидело Мартынова. Нельзя одновременно обижаться за схожесть с образом княжны Мери и не замечать в том же романе доказательства подлинности кражи. Не стал бы Михаил Лермонтов ради того, чтобы утаить письмо для сестры от Мартынова, придумывать целую гениальную сцену в "Тамани".

Его прозрение в романе до мелочей собственной дуэли с Грушницким, то бишь с Мартыновым, нельзя не назвать гениальным предвидением событий. Только излишняя самоуверенность Михаила Лермонтова и его же привычная демонстрация якобы присущих ему отрицательных черт характера переиначили описанную в романе дуэль. В книге Печорин хладнокровно и за дело, за явную подлость вызывает на дуэль и убивает Грушницкого. Эх, если бы так же было и в жизни. В жизни и во время своей первой дуэли с Эрнестом де Барантом, и во время второй дуэли с Мартыновым опытнейший стрелок, храбрый командир разведотряда, убивший, небось, не одного черкеса в бою, благородно стреляет в сторону или вверх. А ведь этой своей литературной дуэлью с Грушницким Лермонтов до смерти напугал Мартынова, и тот уже стрелял наповал и из лютой ревности к его гению, и из чувства страха за свою жизнь. Он не хотел оказаться на месте Грушницкого.