Сергей Кредов - Дзержинский

К концу лета профессиональное ядро в ВЧК уже вполне сложилось. По конкретным делам оно могло действовать.

Молодого чекиста Буйкиса в июле вызвали к руководству...

«Феликс Эдмундович, — вспоминал Буйкис, — поручил мне и моему товарищу Спрогису отправиться в Петроград, обнаружить источник, питающий заговоры, в которых участвуют иностранные государства. Мы знакомились с бывшими офицерами и чиновниками, водили многих в рестораны, вызывая на откровенный разговор. Не сразу, но сумели раскрыть не одну, а несколько контрреволюционных организаций и заговоров. Мы выдали себя за представителей московского контрреволюционного подполья. Под видом офицеров латышского полка, недовольных Советской властью, проникли в организацию, которой руководил английский военно-морской атташе Кроми. Вскоре на сцене появился и опытный английский шпион Сидней Рейли. Войдя в доверие к ним, мы получили от Кроми рекомендательное письмо к руководителю всех этих заговорщиков английскому посланнику в Москве Роберту Брюсу Локкарту. Приехали в Москву. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы в тот же день доставили письмо Дзержинскому».

Так начиналось раскрытие «дела Локкарта». Далее в операцию был введен Берзин — командир латышского особого дивизиона, отвечавшего за охрану Кремля. На встречах латышей с Рейли и другими обсуждались планы диверсий, восстаний, вплоть до ареста советского правительства и устранения Ленина. Рейли передал Берзину около 1,2 миллиона рублей. По-видимому, в последний момент англичане все-таки поняли, что имеют дело с агентами, но было уже поздно, хотя Рейли успел скрыться. Сразу после покушения на Ленина начались задержания в Москве и Петрограде. В Англии в ответ взяли под арест советскую дипломатическую миссию во главе с Литвиновым. Вскоре произошел обмен «заложниками». Заседание Верховного революционного трибунала по этому делу проходило с участием «китов» царской адвокатуры. 3 декабря Локкарта заочно признали подлежащим расстрелу при обнаружении его в пределах Советской России.

Обмененный Локкарт впоследствии рекомендовал руководству английской разведки посылать сотрудников в Москву на «стажировку к Петерсу»...

Председатель ВЧК любит лично участвовать в оперативных играх, биться над шифрами, придумы­вать легенды, пароли. Вот пример. Осенью 1918-го Феликс Эдмундович составляет задание, которое в зашифрованном виде ушло в Курск председателю Губчека Каминскому. Готовится внедрение в контр­революционную организацию:

«Откомандируйте в распоряжение ВЧК самого опытного, политически грамотного и расторопно­го, с инициативой, разведчика для весьма ответст­венной государственной и партийной работы. Снабдите его лучшим паспортом на чужое имя, деньгами на дорогу и проездным билетом до Москвы. Он должен иметь вид беспартийного обывателя. Никому не надо знать, куда он отправился, когда отправился или даже вообще отправился ли он. По приезде в Москву командируемый должен немедленно явиться на Кузнецкий Мост, д. № 6, в Совдеп Городского района, зайти в административный отдел, спросить заведующего тов. Веселовского и ему лишь сказать пароль: “О реквизиции вещей Гольдфе”. Он на это ответит “Хорошо, зайдемте ко мне в кабинет, разберем дело”. Тов. Веселовский укажет дальнейший адрес...»

ВЧК через год после ее создания чуть было не упразднили! Конечно, до этого бы не дошло, но так одно время казалось.

Методы работы Всероссийской чрезвычайной комиссии нравились далеко не всем в большевистском руководстве.

Михаил Ольминский в статьях от 8 и 26 октября в «Правде» (автор — член редколлегии газеты) обвинил ВЧК в «недосягаемости», стремлении стать выше других органов власти. После разговора с Лениным Ольминский снизил планку критики, стал писать о злоупотреблениях террором на местах. 18 декабря в «Известиях ВЦИК» Лариса Рейснер поделилась своими негативными впечатлениями от посещения Петроградской чрезвычайки.

Недовольство закрытостью ВЧК высказывали Каменев, Бухарин и даже Сталин. Последний (и не только он) предлагал ввести чрезвычайные комиссии в состав НКВД РСФСР.

В первых числах января 1919-го (Дзержинский со Сталиным — в Перми, расследуют причины сдачи города и потери огромного количества военного имущества и боеприпасов) два подряд залпа по ВЧК со страниц «Правды» дал Николай Бухарин, руководивший тогда печатью и пропагандой. Бухарин писал, что если не реформировать ВЧК, не подчинить ее ряду «общих норм», то чрезвычайки «будут «выдумывать» для себя работу, т. е. вырождаться».

Но наиболее решительно с прерогативами ВЧК боролся в то время один из руководителей Наркомюста — Крыленко.

Николая Васильевича Крыленко позднее назовут «идеологом советского правосудия». Он станет обвинителем на многих сфальсифицированных политических процессах. По справедливости — одним из антигероев «Архипелага ГУЛАГа» Александра Солженицына. С 1931 года Крыленко — нарком юстиции СССР. В 1938 году расстрелян. Жертва созданной при его же участии системы «правосудия». Но это будет много позже.

Пока идет 1918 год. Не удержавшись в должности главковерха, Николай Васильевич нашел занятие по душе: начал выступать обвинителем на заседаниях революционного трибунала. Быстро выдвинулся в число руководителей этой системы, вошел в коллегию Наркомюста. У него примечательные увлечения: охота и шахматы. Отчасти и на этой почве он сблизился с Лениным. Биографы Николая Васильевича подсчитали, что Ленин и Крыленко в 1918—1921 годах выезжали на совместную охоту не менее двадцати раз. Нередко вдвоем, без охраны (любили ездить на родину Крыленко, под Смоленск). Был и такой случай: летом 1922 года глава Совнаркома, оправившись после первого инсульта, затеял переплывать Пахру наперегонки с Крыленко. Ленин очень радовался, что приплыл первым.

Руководитель революционного трибунала ведет дело бывшего министра юстиции Российской империи Ивана Щегловитова. Следствие завершено, обвинительное заключение опубликовано в «Известиях». Это будет, по ожиданиям Крыленко, процесс века! В зале суда сойдутся первый трибун революции и первый юрист царской России. Но тут грянул красный террор, и самый известный из расстрелянных 5 сентября — Щегловитов. Крыленко вновь возмущается произволом ВЧК (хотя, конечно, вопрос о Щегловитове решался не на этом уровне).

Однако из песни слова не выкинешь. Именно Крыленко на протяжении ряда лет наиболее последовательно и подчас эффективно боролся за то, чтобы лишить ВЧК прав на внесудебные расправы. Серьезный противник: партийный тяжеловес, может выступать в «Правде», опираться на резолюции органов юстиции.