Руди Бенциен - Джон Леннон навсегда

То, что Джон ответил на вопрос о влиянии «Битлз» на историю Англии, возможно, разочаровало многих, но показало одновременно, что он стал мыслить, как политик: «Я не имею понятия об истории. Люди, которые держат в руках нити, находясь у власти, и классовая система, и все это буржуазное дерьмо — это все осталось прежним. Изменилось только то, что сегодня толпа типов из среднего слоя с длинными волосами и в модном тряпье бродит по Лондону, а Кеннет Тинэн (авангардистский английский писатель — прим. авт.) словом „Fuck“ делает состояние. Абстрагируясь от всего этого, можно сказать, что не происходит ничего, кроме того, что мы все вместе немного почистились. Те же задницы сидят у рычагов, те же люди удерживают прочные позиции, всё то же самое — до волоска… Мы все стали лишь немного взрослей — отсюда и перемены. Мы на один шаг стали свободнее, но в основе, как и прежде, — старая игра, ничего не изменилось. Они творят всё те же чудовищные вещи, они продают оружие в Южную Африку, отстреливают черных на улицах… Люди живут в невероятной нищете — как крысы, которые по ним ползают… Всё — как было.

Ничего, кроме отвращения, не осталось. И однажды всё это до меня дошло. Мечта вымечтана. Всё так, как было, только мне уже тридцать, а люди носят длинные волосы. И это всё».

Потом Джон сделал по сути программное заявление. Он сказал: «Я больше не верю в мифы, а „Битлз“ стали мифом. Я больше не верю в него, иллюзия рассеялась. И я думаю, что это — проблема поколения. Мечты прошли, и мы должны, — это, во всяком случае, касается лично меня — вновь вернуться к так называемой реальности».

Здесь о себе заявил новый Джон Леннон, осознанно стремящийся к политической деятельности, не чувствовавший себя при этом обязанным какой-либо идеологии, которая могла бы служить ему компасом. Но он был готов к тому, чтобы посвятить свои признание, известность и влияние тому, что считал правильным и важным.

Под влиянием Йоко Джон свернул на путь, который все дальше уводил его от «Битлз». Хотя внешне — для фанатов и общественности — все казалось по-прежнему в полном порядке.

В январе 1969 года в Twickenham-Filmstudios они записали все песни для пластинки «Let It Be» («Пусть будет так»), которая вышла лишь в мае 1970 года, поскольку из-за внутренних распрей срок выпуска несколько раз откладывался. Параллельно с записью диска был снят одноименный фильм.

На второй неделе января они создали сингл «Get Back» / «Don't Let Me Down» («Вернись» / «Не расстраивай меня»). Здесь появилось новшество — впервые со времени существования «Битлз» на конверте стояло имя приглашенного музыканта — Билли Престона.

«Цветной» Билли, который познакомился с битлзами еще в 1962 году в гамбургском «Стар-клабе», взял на себя органные партии.

В апреле в совместной работе Джон и Пол сочинили композицию «The Ballad Of John And Yoko» («Баллада о Джоне и Йоко»), которая вместе с песней Харрисона «Old Brown Shoe» («Старый коричневый ботинок») появилась на одном сингле.

С 1 июля до 3 августа 1969 года четверо музыкантов последний раз работали вместе. Результатом стала долгоиграющая пластинка «ABBEY ROAD» («ЭББИ РОУД» — улица, на которой находилась студия звукозаписи — прим. пер.). Такая интенсивная работа создавала впечатление, что у битлзов все по-прежнему в порядке. Но за кулисами было по-другому.

Пол Маккартни пытался вдохновить Джона на производство нового фильма об ансамбле и на гастрольные поездки. Джон отверг оба проекта, хотя и участвовал — без настроения — в работе над фильмом. Свою позицию он объяснил позже: «Пол всё отлично наладил, и мы даже дискутировали о том, что можно сделать в этом фильме. Но я оставался равнодушен. У меня была Йоко, и все остальное не имело значения. Да и потом я просто устал».

К тому же Пол, Джордж, Ринго и их жены недвусмысленно дали понять, что Йоко им не нравится. Свое тогдашнее настроение Джон описал так: «Пол хотел организовать генеральную репетицию со всеми нами. Он был человеком, который всё всегда совершенствует. Мы записали пару вещей, но никто не был хорош в деле. У меня, например, в Twickenham-Studio было просто ужасное состояние. К тому же нас там постоянно снимали. Мне все это действовало на нервы. И мы с восьми утра уже были в студии. Но в такую рань просто нельзя делать музыку, со всеми этими юпитерами и съемочными камерами вокруг каждого». (Интервью Веннеру, 1970).

Тот факт, что Аллен Клейн против воли Пола начал с февраля представлять финансовые интересы «Битлз», еще более отяготило и без того напряженные отношения между Ленноном и Маккартни.

2 марта 1969 года Джон и Йоко вновь заставили говорить о себе, проведя сенсационный номер. На авангардистском «Free Jazz Festival» в Леди-Митчелл-Холле в Кембридже они вышли на сцену вместе с Мэем Ивэнсом, Джоном Чикаем и Джоном Стивенсом. Публика в зале была другой, нежели та, что толпилась прежде на концертах битлзов, — она состояла из студентов и молодых интеллектуалов. Джон и Йоко были заявлены в программе с попурри из произведений Й. Оно.

Одна из кембриджских газет писала после шоу:

«Мисс Оно начала с душераздирающего воя, который был столь же японским, сколько пение в „Но-Театре“. Она выла так долго, насколько ей позволяло дыхание. Джон сел на корточки к ее ногам, спиной к публике, в экстатических движениях двигал свою гитару к микрофону и бил ее так, что оглушил всех вокруг. Концерт получился жутко-прекрасным. Не в негативном смысле, поскольку необычная звуковая картина и суровая мелодия действительно очаровывали.

Просто в нем не оказалось ни одного спокойного места. Что и говорить, чрезвычайное событие».

Однако массового психоза, которым славились битлзы, эдакой «музыкой» было не достичь.

Джон переживал состояние душевного разлада. С одной стороны, он находил волнующим и увлекательным авангардистское направление, в которое его тянула Йоко, — здесь, по его мнению, открывались новые возможности для слияния инновационных элементов из всех сфер музыки, особенно джаза. С другой — он сознавал, что авангард не даст того массового воздействия, как это случилось с музыкой битлзов, ориентированной на вкусы молодых.

Под влиянием Йоко с Джоном стало твориться кое-что другое, что имело большое значение для его жизни и художнического развития. Развалился прочный панцирь, под которым он прятал свои истинные чувства. Теперь он хотел и мог признаться себе в них. Это не стало результатом внезапной метаморфозы, а пришло как завершение долгого процесса, включающего в себя и заблуждения, и неверный выбор пути.

В конце марта Джон и Йоко отправились в Париж. Там их настигло известие, что Пол без всякого газетного спектакля женился 12 марта на Линде Истмэн.