Андрей Рытов - Рыцари пятого океана

- Своими глазами видел, - рассказывал Кирсанов, - как два самолета устремились навстречу друг другу. Удар. Взрыв... И объятые огнем куски машин рухнули на землю.

Отважному летчику Авдееву посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

И еще об одной схватке эскадрильи Кирсанова над Воронежем. Шестерка его истребителей встретилась с двадцатью восьмью "мессершмиттами". Нашим пришлось нелегко: против одного советского истребителя почти пять вражеских. И все же кирсановцы не отступили. Одного "мессера" свалил на землю командир. Но и его самолет порядком потрепали. Снарядом повредило маслосистему, и мотор заклинился. Пришлось садиться в поле.

Ожесточенные бои в воздухе шли непрерывно, и мы несли немалые потери. В полках оставалось по десять - пятнадцать самолетов. Командирам и комиссарам, как и в начале войны, приходилось бороться за сохранность каждой машины. За намеренную поломку боевой техники мы беспощадно наказывали злоумышленников, а некоторых предавали суду. А такие случаи хоть и редко, но, к сожалению, бывали.

Помню, пришлось судить капитана Н. Когда полк начал нести потери, летчика объял страх. Взлетит, бывало, вместе со всеми, а минут через пять - семь производит вынужденную посадку. Приходит и докладывает:

- Мотор отказал...

Поверили раз, другой. А когда вновь получилась такая история, я приказал инженеру Белоусову тщательно осмотреть самолет.

Почему закралось сомнение? Мне и раньше доводилось встречаться с этим человеком. Как только разговор заходил о боевом задании - он тотчас же менялся в лице, губы начинали дрожать.

"Может, капитан трусит?" - подумал я. Так оно и оказалось. Комиссия выехала на место вынужденной посадки машины, тщательно осмотрела все ее узлы. Потом подняли, запустили мотор. Работал он нормально.

- Что вы теперь скажете?

Н. промолчал, виновато опустив голову.

Трибунал разжаловал капитана в рядовые и направил в штрафной батальон.

Этот случай послужил предметом большого разговора на совещании с летным составом. Должен сказать, что впоследствии подобное не повторялось. Командиры экипажей служили образцом выполнения воинского долга, показывали пример мужества и отваги.

В поддержании дисциплины, высокого политико-морального состояния в авиационных частях огромную роль играли военные комиссары. Они были, как правило, первоклассными летчиками, отличными бойцами. Храбрость комиссару, как говорится, по штату положена. Не может он призывать к отваге и героизму, если сам не обладает такими качествами. Комиссары были душой солдат, их честью и совестью, цементировали армейские ряды, вносили в них дух высокой идейности, непоколебимой стойкости, беззаветной верности святому делу защиты Родины. Неспроста же гитлеровское командование стремилось истреблять комиссаров в первую очередь.

Уже после нашей победы я прочитал в одном из документов, обнаруженных в фашистских военных архивах, о распоряжении Гитлера. Он выступал на совещании высшего командного состава немецкой армии, состоявшемся 30 марта 1941 года. Учитывая роль, которую играют в Красной Армии военные комиссары, фюрер приказал уничтожать их в будущей войне беспощадно. Предлагалось не рассматривать советских политработников как военнопленных, а немедленно передавать СД (службе безопасности) или расстреливать на месте.

12 мая 1941 года была издана официальная директива верховного командования германских сухопутных сил, в которой говорилось: "Политические руководители в войсках не считаются пленными и должны уничтожаться самое позднее в транзитных лагерях, в тыл не эвакуируются..."

Однажды мимо нашего аэродрома, находившегося вблизи города Изюм, проходила большая колонна отступающих войск. На привале я встретился со старшим политруком, заместителем командира стрелкового полка но политической части. Разговорились. Он был до крайности изможден и производил такое впечатление, будто ею только что выпустили из заключения.

- Вы не ошиблись, - ответил он на мой вопрос. - Сидел в фашистском концентрационном лагере.

- Как вы попали туда? - спросил я его.

- Не добровольно, конечно, - горько усмехнулся старший политрук. Захватили в бессознательном состоянии на поле боя, а когда очнулся, вижу-колючая проволока. Хорошо, что звездочек не было, приняли за командира. Иначе висеть бы мне на первом же дереве. А пуля во всех случаях была обеспечена.

- Как же вам удалось вырваться?

- А что мне оставалось делать? Нашего брата Гитлер не жалует. Чем, думаю, у стенки или рва быть расстрелянным - лучше уж пусть убьют при побеге. Терять мне было нечего. Я совершил побег и, как видите, жив.

Вскоре колонна поднялась. Ушел вместе со всеми и старший политрук, и я подумал: "Жизнь потрепала человека так, что от пего остались кожа да кости. А дух все-таки не сломила. Комиссарская, партийная закваска живуча".

В один из июльских дней 1942 года авиация пашей группы должна была нанести несколько бомбардировочных ударов перед фронтом 40-й армии в районе Воронежа. Для координации действий на командный пункт армии, располагавшийся северо-восточнее города, ранним утром выехал со своим адъютантом генерал Горбацевич. Вслед за ними приехал туда и я.

Около семи часов утра окрестности огласились могучим гулом. На задание пошла первая группа бомбардировщиков. Горбацевич, его адъютант и представитель штаба 2-й воздушной армии вышли на опушку леса. Неожиданно из-за деревьев выскочила пара Ме-109. Послышался резкий свист, на земле четырежды взметнулось пламя, вздыбились фонтаны земли и дыма.

Я стоял метрах в ста от Горбацевича и видел, как он взмахнул руками и упал на землю. Подбежал к нему. Бледное, перекошенное страданием лицо. Глаза закрыты. Губы что-то невнятно шепчут. Мы повернули его, чтобы осмотреть раду. Гимнастерка на спине густо пропиталась кровью.

Тотчас же вызвали врача, но помощь не потребовалась: генерал скончался.

Гибель Горбацевича тяжело переживали все авиаторы нашей группы. Не стало замечательного командира и большого жизнелюба. Гроб с его телом в тот же день, доставили самолетом в Мичуринск и с воинскими почестями предали земле рядом с могилой великого преобразователя природы. Состоялся митинг. Прозвучал прощальный залп. И тут же в воздухе появилась группа самолетов, ведомая командиром 153-го полка С. И. Мироновым. Пройдя над местом похорон генерала на малой высоте, истребители взмыли ввысь, и в небе троекратно прозвучал пушечно-пулеметный салют. Бойцы воздушного фронта отдали последние почести своему любимому командиру.

Ненависть к фашистским убийцам была настолько велика, что мы сразу после траурного митинга решили подготовить к боевому вылету все бомбардировочные части, находившиеся в нашем распоряжении. Смерть командира звала к святому мщению. Мощный удар по врагу с воздуха был лучшим ответом за тяжелую утрату.