Андрей Рытов - Рыцари пятого океана

Чтобы предотвратить внезапное воздушное нападение противника, летчики с утра до вечера находились с парашютами у своих самолетов. Здесь же хлопотали техники и механики. Самолет Благовещенского стоял рядом с с командным пунктом. Достаточно было поступить сигналу о появлении противника, как на вышке взвивался синий флаг, означающий тревогу. Алексей Сергеевич взлетал обычно первым, за ним поднимались остальные.

Наньчанский аэродром был очень просторным. Самолеты не выруливали на стартовую линию, а начинали разбег с любого места, где стояли. Это экономило драгоценное время.

Никаких радиосредств на самолетах и на земле в то время не было. Поэтому управление группой в бою осуществлялось такими сигналами, как покачивание крыльями. Предварительно они четко определялись на земле. Инициативе, смекалке летчика отводилась главная роль. Но при всех условиях командир строжайше требовал одного: не отставать от товарищей, защищать друг друга. Это правило было возведено в закон, и кто его нарушал - подвергался суровому осуждению.

Из-за дальних горных хребтов поднялось багровое солнце. На небе ни облачка.

- Денек будет жарким, - произнес Сергей Смирнов, направляясь вместе с Борисом Хлястичем на самолетную стоянку.

Летчики всего лишь два дня назад прибыли из Союза, поэтому не успели еще по-настоящему ознакомиться с обстановкой. В боевых вылетах они пока не участвовали. Накануне Благовещенский лично вводил их в курс дела, рассказывал о тактике действий японской авиации, дал немало советов.

Сергея Смирнова он знал по совместной учебе и работе и был уверен, что тот в бою не подведет. Хлястича, в свою очередь, как смелого и инициативного летчика рекомендовал Рычагов, с которым он служил в Киевском военном округе.

- Давай, Сережа, крепко держаться друг друга, - попросил Хлястич.

- На меня можешь положиться, - заверил его Смирнов.

...Синий флаг на вышке взвился около одиннадцати часов. Тотчас же из помещения КП выбежали два механика и разложили на земле большое полотнище стрелу, указывающую направление, откуда ожидается противник. Экипажам не надо теряться в догадке. Курс полета противника известен.

По сообщению постов противовоздушной обороны, на высоте 3500-4000 метров шла большая группа бомбардировщиков, сопровождаемых истребителями. Их путь лежал к нашему аэродрому. В предыдущих боях наши истребители порядком потрепали японцев, и теперь они, видимо, были намерены расквитаться с нами.

Но внезапного удара не получилось. Сигнал об опасности был получен заранее, и все наши истребители быстро поднялись в воздух. Ушли в бой и Смирнов с Хлястичем. Самолеты разделились на две группы и, набрав высоту, барражировали каждая в своем районе.

Техники и механики укрылись на старом китайском кладбище, расположенном на небольшом удалении от аэродрома. Оттуда хорошо были видны наши самолеты.

Прошло минут пятнадцать. С востока показалась первая колонна японских бомбардировщиков в составе девяти самолетов. Летели они довольно плотным строем, как на параде. Боевой порядок - клин звеньев. Впереди, с боков и сзади шли истребители сопровождения.

Я уже говорил, что японцы не особенно утруждали себя разнообразием тактических приемов. Действовали они, как правило, по шаблону. Иногда приходили двумя группами и наносили удар с двух направлений, преимущественно со стороны солнца. Истребители сопровождения занимали некоторое превышение над бомбардировщиками. Изредка на высоте тысяча метров над основной колонной барражировала резервная группа истребителей. Вот и вся "премудрость" японских авиаторов.

Наши летчики быстро разгадали эту нехитрую комбинацию и разработали такие способы противодействия, которые сводили на нет усилия японского командования.

Так было и в этот раз. Пропустив колонну вражеских бомбардировщиков несколько вперед, специально выделенные истребители зашли им в хвост со стороны солнца и, используя преимущество в высоте, нанесли довольно ощутимый удар. Два бомбовоза загорелись и, оставляя за собой смрадный дым, потянули вниз. Упали они где-то за сопками.

Вторая группа наших "ястребков" с двух сторон атаковала японские истребители. Правда, у противника было двойное численное превосходство, но это не помешало нашим сразу же поджечь один самурайский самолет. Парадный строй распался, и в небе закружилась такая карусель, что разобрать, где свои, где чужие, стало невозможно.

Нескольким вражеским самолетам удалось прорваться к аэродрому. Но там стояли только два неисправных истребителя.

У наших авиаторов было и еще одно преимущество. Они дрались над своей территорией. Если самолет подобьют, летчик мог выброситься с парашютом. Кроме того, они меньше расходовали горючего. Японцы же должны были экономить бензин на обратный путь. Вот почему они, покрутившись в воздухе минут пятнадцать, начали выходить из боя. Тут-то наши и начали их бить. Японцы потеряли в этом бою шесть бомбардировщиков и три истребителя. А у нас не вернулся с задания Коля Смирнов. Сергею Смирнову слегка поцарапало руку.

Мы осмотрели боевые машины. Многие из них были просто изрешечены. Как только они держались в воздухе! Техники немедленно приступили к ремонту самолетов.

Этот вылет показал, что японцев можно бить меньшими силами. Да еще как! Летчики убедились также в том, что наши истребители на виражах гораздо маневреннее японских.

В честь одержанной нами победы китайские руководители решили устроить праздничный ужин. Из авиакомитета прибыл генерал Чжо. Наш повар блеснул своим кулинарным мастерством - испек аппетитные пышки. На столе появились закуски, фрукты, вино.

Летчики, техники и механики чувствовали себя именинниками. Каждый из них потрудился на славу и мог с гордостью сказать: сегодня и я внес маленькую частицу в общую победу.

На встрече делились воспоминаниями, пели песни.

Кто-то принес гармошку, и началась такая пляска, что пол заходил ходуном.

Китайцы цокали языками и время от времени подбадривали плясунов:

- Ка-ла-со! Ка-ла-со!

Дружба с китайцами установилась крепкая. Мы были довольны друг другом. Только полковник Чжан в последнее время ходил печальным. Вести с фронтов шли неутешительные, японцы продвигались в глубь страны.

- Плохо дело, плохо дело, - говорил Чжан, и на глаза его нередко навертывались слезы. Мы утешали полковника как могли, но бесполезно. Он лучше нас знал истинное положение на фронтах.

К нам были прикомандированы два переводчика. Один из них - молодой парень - прекрасно говорил по-русски. Одет он был в командирский костюм, но без знаков различия. Другой - полный пожилой мужчина - ходил в гражданской одежде. У него была елейная улыбка, вкрадчивый тихий голос. Прямого взгляда он обычно не выдерживал, отводил плутоватые глаза в сторону. Зная, что он работает в разведке, мы не говорили в его присутствии о служебных делах.