Беназир Бхутто - Дочь Востока. Автобиография.

Пятого октября Верховный суд признал справедливость моей конституционной петиции, оспаривающей директиву Зии о проведении выборов на беспартийной основе. Полный состав суда, двенадцать судей, в присутствии забившей зал публики принял решение, согласно которому все политические партии имели право на участие в выборах и политические символы на пунктах для голосования сопоставлялись именно с партиями, а не с индивидами. Временная администрация приняла это решение суда без возражений. Что еще могли они сделать без своего хозяина и перед лицом всей мировой общественности? По всей стране прокатились спонтанные демонстрации, люди радовались своей победе.

Однако чувство личной безопасности, охватившее меня после смерти Зии, вскоре угасло под воздействием возобновившихся с приближением выборов угроз. Перехватили письмо, написанное вроде бы одним из лидеров афганских моджахедов Гульбеддином Хекматьяром. В письме он давал указание своим людям устранить Беназир Бхутто. Известно было, что Хекматьяр поддерживает тесные контакты с пакистанской разведкой, так что по ее настоянию, разумеется, мог отдать приказ о моем убийстве. С другой стороны, фальшивое письмо могло быть подброшено противниками Хекматьяра, чтобы снять с себя ответственность за мое убийство и бросить тень на Хекматьяра.

Поступали сигналы и изнутри страны. Устранить меня собирались члены временной администрации Пенджаба в союзе со своими коллегами из Синдха. Я поняла, что с исчезновением Зии угроза не миновала. Поскольку в победе ПНП никто не сомневался, противники нашей партии не видели иного шанса на успех, кроме моего физического устранения.

Истекал срок подачи документов, активность партий и группировок становилась все более лихорадочной. Чуть ли не ежечасно возникали и распадались союзы, заключались соглашения «по интересам». Перегрызлись между собою и наши главные противники, лидеры «Мусульманской лиги» Зии. Тринадцатого августа, за четыре дня до крушения самолета Зии, центральный исполнительный совет «братьев-мусульман» собрался в Исламабаде для выборов руководящего состава. Выборы вылились в обмен претензиями и оскорблениями, в воздух взметнулись стулья, жалобно зазвенели, разбиваясь, чашки изысканного китайского фарфора.

Через две недели «Мусульманская лига» распалась официально. Одну ветвь возглавили наиболее верные прихвостни Зии, бывший губернатор Приграничья и действующий главный министр провинции Пенджаб Наваз Шариф. Эти продолжили курс мертвого диктатора. Другая ветвь, под руководством бывшего премьер-министра Мохаммеда Хана Джунеджо, порвала с курсом Зии. Этот раскол в стане врага, разумеется, играл на руку Пакистанской народной партии.

К сожалению, распалась и коалиция между ПНП и ДВД. Во время обсуждения кандидатур для общих списков все более ясным становилось, что многие кандидаты ДВД слишком слабы, чтобы составить серьезную конкуренцию противнику. Кроме того, ДВД наотрез отказывалось гарантировать вход в правительственную коалицию с ПНП после победы на выборах, оставляя этот вопрос открытым. Нам пришлось выйти из альянса, однако мы пообещали ДВД не выставлять своих кандидатов в «домашних» округах лидеров ДВД. От них мы такого обещания не дождались.

Наличие такой мощной силы, как ПНП, заставляло наших противников маневрировать, искать какие-то решения. Ветвь «Мусульманской лиги», верная курсу Зии, образовала коалицию с семью другими религиозными и политическими партиями, названную «Ислами джамхури иттихад» (ИДжИ), под единым лозунгом, символом и знаменем. Буквально в последние часы перед пятнадцатым октября, последним днем подачи списков, к ИДжИ присоединился и Джунеджо со своей ветвью «Мусульманской лиги». Сложилась курьезная ситуация: партия власти собирала сторонников, созывала союз против оппозиционной ПНП. Обычно коалиции образовывает оппозиция, чтобы свалить правящую партию, а перед этими выборами сторонники правительства лихорадочно искали голоса, чтобы удержаться у власти.

Все их потуги оказались тщетными. Тогда власть применила еще один трюк. Действующий президент снова нарушил конституцию и в одностороннем порядке издал указ, меняющий избирательные законы и имеющий целью ограничить избирательные права населения — в подавляющем большинстве наших сторонников. Указ требовал, впервые за всю историю выборов в Пакистане, предъявления избирателем «национальной идентификационной карты», своеобразного удостоверения личности. На наши протесты администрация ответила отговоркой, что идентификационные карты выданы «ста трем процентам» избирателей.

Если оставить в стороне неуместную абсурдность цифры 103 применительно к процентам, поражала вопиющая ложь администрации. Мы-то знали, что в сельских местностях, где проживало множество сторонников ПНП, лишь 5 процентов женщин и 30 процентов мужчин получили идентификационные карты. На местах не хватало бланков этих документов. Кроме того, как нам сообщил служащий, проводящий регистрацию, он физически не в состоянии выдать более трехсот этих карточек в день. Таким образом, за две недели до выборов каждый чиновник мог выдать не более 4000 карт. К тому же многие выданные карты-удостоверения оказывались бесполезными, ибо часто на выдаваемых сторонникам ПНП картах ретивые прислужники властей обозначали дату начала действия документов календарным днем после выборов.

Разумеется, это нововведение не имело ничего общего с честностью и справедливостью проведения выборов. Идентификационных карт не требовали во время референдума 1984 года, во время беспартийных выборов 1985 года и во время выборов в местные органы власти в 1987 году. Тогда обходились отметками в списках зарегистрированных избирателей. Разумеется, требование предъявления карт являлось умышленным ударом по позициям ПНП. Если при Зие политическая активность подавлялась запрещением партий, то теперь его наследники запрещали голосовать населению. Зия боролся с избираемыми, а эти набросились на избирателей.

Мы снова обратились в суд с протестом. А я отправилась в агитационный вояж. Отец обычно пользовался железной дорогой, и я отправилась в путь на Хайберском почтовом поезде. В качестве еще одной придирки избирательная комиссия запретила нам применять известный всем избирателям символ партии, меч, и мы избрали новое оружие, стрелу.

Администрация запретила предвыборную агитацию на радио и телевидении, и я использовала каждую остановку поезда для того, чтобы подбодрить наших сторонников. В пути завязывались контакты с местным руководством и активом ПНП. Люди подсаживались в поезд на остановке и после беседы со мной выходили на следующей. «Залем о кед ил май тир, Беназир, Беназир! — Стрелу в сердце тиранов, Беназир, Беназир!» — скандировала возбужденная толпа, усыпая поезд розами, передавая сопровождающим меня партийным работникам пищу и воду. Я после каждой остановки глотала горячий чай и лекарства: в начале поездки подхватила какую-то почечную инфекцию. Асиф, никогда ранее со мной не ездивший, решил ознакомиться с моей работой поближе и сопровождал меня на начальном этапе поездки. Сопровождали и энтузиасты — жители населенных пунктов, которые мы проезжали. Они взбирались на крыши вагонов, и мы видели на зеленых полях Пенджаба тени пляшущих над нами людей, слышали их пение. Во время ночной стоянки в глухой сельской глубинке, на станции Мьян-Чану, я чуть не отстала от поезда. Машинист тронул состав чуть раньше, и, если бы люди не легли на рельсы перед локомотивом, я могла бы отстать.