Сергей Михалков - Два брата - две судьбы

— Какая часть?

— Особый батальон танковой дивизии «Рейх».

Я повернул коня и ускакал прочь. Где-то вдалеке грохотали орудия.

Весь день я провел в пути, анализируя обстановку, искал «окно» для перехода фронта. К вечеру решил возвратиться к Кринке. Но, не доехав до хутора километров четырех, на перекрестке наскочил на пост полевой жандармерии.

— Хальт! — гаркнул фельдфебель, выходя из придорожных кустов. Рядом появился второй. В лунном свете блестели их металлические бляхи. — Господин капитан, прошу предъявить документы!

— Еду в штаб танковой дивизии «Мертвая голова», везу срочное донесение. Дорогу!

Фельдфебель взял под уздцы моего коня.

— Прошу предъявить документы, господин капитан! — повторил он вежливо, но настойчиво и положил руку на автомат, висевший на его груди.

— Документы предъявлять не намерен! Дорогу!

— Тогда прошу вас, господин капитан, проследовать в штаб. Это совсем рядом, вот в том доме. — Он указал на белое здание невдалеке. Там в окнах мигали огоньки.

Я мог разделаться с ними легко. Но совсем рядом был хутор Кринки, и я побоялся навести на него подозрение: немцы при выстрелах немедленно бы всполошились. Поэтому я решил последовать за фельдфебелем и подъехал к дому. По широкой мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж. Напарник фельдфебеля остался на улице.

— Хайль Гитлер! — взмахнул я рукой, войдя в большую полутемную комнату, где за столом сидел офицер в расстегнутом кителе и что-то писал. — Идите! — обернулся я к фельдфебелю. — Разберемся без вас!

Сейчас нужно было сыграть на верной интонации. Я грохнул на стол свой автомат, распахнул китель, сдвинул фуражку набекрень, бухнулся в кресло рядом со столом так, словно именно отсюда был куда-то послан и сюда же вернулся.

— Ух, чертовски устал! Вот хорошо, что вас разыскал. Нет ли у вас чего-нибудь подкрепиться? С утра ничего не ел. — Я вынул портсигар, вытащил сигарету, нервно постучал по крышке, закурил.

Офицер, не отрываясь от своей писанины, мельком взглянул на меня.

— Сейчас что-нибудь сообразим, — сказал он и нажал кнопку звонка, вделанную в стол. Тут же вошел ефрейтор. — Принеси капитану что-нибудь поесть и кофе.

— Слушаюсь! Я тут же начал:

— Целый день в седле, йог разогнуть не могу! Скачешь как полоумный по этой грязи.

— А ты откуда? — вставил офицер, но меня остановить было уже трудно.

Желчно, нервно, громко я продолжал:

— Черт знает что вокруг творится! — Я взмахнул руками — Одна дивизия сменяет другую, одни на отдых, другие на фронт, неразбериха полная. Линия фронта все время меняется. Какое сегодня число?

— Десятое августа. Русские взяли Ту куме.

— А говорят, танковая дивизия «Рейх» прибыла сюда. Ну и дадим теперь жару иванам! — Я задорно засмеялся. — Теперь дело пойдет на лад. — Голос мой с раздражительного тона стал переходить к уверенным выкрикам в стиле застольных речей. — Где мы только не были? Ты подумай! И во Франции! И в Бельгии! И на Крите! И на Сицилии! И в Италии! И с Роммелем в Африке! До Курляндии добрались, черт ее побери!

— Война, — устало вякнул офицер. — Дай сигарету. Я раскрыл портсигар. В это время ефрейтор внес поднос с едой.

Я встал с кресла.

— Сейчас поедим! — Я потер ладони и схватился за козырек, собираясь спять фуражку, и вдруг спохватился: — Ох, как же я лошадь не поил весь день. Сейчас, минуточку!

Офицер и ефрейтор не успели опомниться, как я уже летел по лестнице вниз, рывком открыл дверь в темноту — вокруг никого. Мгновенно отвязал коня, вскочил в седло — и был таков. Автомат так и остался на столе в штабе немецкой тайной полевой полиции…

На следующее утро, переночевав в лесу в своем шалаше, я снова верхом в немецкой офицерской форме выехал на проселочную дорогу, намереваясь навестить одного латыша, который добывал мне некоторые оперативные сведения. Только я выехал из леса, как увидел всадника, он ехал довольно быстро по дороге мне навстречу. Бросив косой взгляд, я заметил, что он в форме фельдфебеля, когда же взглянул ему в лицо — обомлел! А фельдфебель улыбался.

— Это же Черноляс! Живой и невредимый!

— Дунай! — произнес он мой пароль.

— Измаил! — ответил я. — Откуда ты взялся?

— А ты откуда? — вопросом на вопрос ответил он.

— Давай за мной! — И я развернул своего рысака. Свернули в лес. Скакали и молчали. О чем мы тогда думали? Встреча была просто невероятной. Это был — Ваня, мой боевой товарищ, мой сердечный друг. В первый день войны он, стоя на посту, охранял наш штаб. Осколком снаряда, ударившего в степу здания, его ранило, и я в этот день был тоже ранен. Мы оба тогда угодили в медсанбат…

И вот лошади перешли на шаг. Дорога вела к моему шалашу.

— Невероятно! — сказал я.

— И во сне не приснится, — ответил он.

— Когда же мы последний раз виделись? В июле сорок первого, в хозяйстве Грачева, в Кировограде во дворе штаба, около конюшни? Тогда наших ребят в Москву отбирали, в армию Масленникова.

— Помню, как же!

— Да-а, — протянул я. — Много воды с тех пор утекло… Так ты что, немецкий выучил?

— Нет. Знаю только: «Хенде хох!» (Руки вверх!)

— И все?

— И все!

— А если немцы?

— Я их сразу убиваю. Я же стреляю с двух рук одновременно.

— Да, расстались мы с тобой в июле сорок первого в Кировограде… Я был оттуда откомандирован в охрану штаба Юго-Западного фронта… С трудом вышел из окружения на Полтавщине, близ местечка Лохвицы. А потом тысячи перипетий: лагеря… побеги… связь с подпольем… Вот и сейчас связан с группой партизан из латышей… А ты? Где ты был?

— Из Кировограда наша рота, — сказал Черноляс, — попала на Кавказ. Находился в охране штаба армии из резерва Главного командования, был и при штабе Южного фронта. Затем кончил школу НКВД, был направлен в Западную Украину старшим уполномоченным по борьбе с бандеровцами и оуновцами. А сейчас вот забросили в Курляндский котел со спецгруппой особого назначения. Юру Узлова помнишь?

— Как же! При штабе полка служил.

— Вместе со мной кончил школу НКВД и уже офицером ушел в академию. Сейчас учится в Москве.

— Здорово!

— А Самойленко помнишь?

— Ваню Самойленко? Нашего политрука? Последний раз видел его тоже в Кировограде, он командовал тогда копной разведкой.

— В мае сорок второго он вышел из тройного кольца под Харьковом, спас знамя полка, приняв его из рук выбывшего из строя товарища, был ранен. Затем под Сталинградом был инструктором в школе снайперов.

— Я его очень хорошо помню. Толковый и строгий командир. Настоящий политработник. Его все у нас уважали.

— Когда наша десантная группа готовилась лететь в Прибалтику, он сказал мне: «Поищи Николая Соколова. Он зацепился за обоз второй штабной роты капитана Бёрша в танковой дивизии СС „Великая Германия“». А я спросил: «Откуда ты знаешь?» А он говорит: «Ведь сообщали из Румынии: „Шахматист“. А кто у нас играл в шахматы с командиром полка Грачевым? Только Соколов!..» Вот я тебя и стал искать по всем немецким обозам, там возчики — больше украинцы. Но никак не думал, что ты в офицерской форме.