Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

И мемуары другого однопоходника Новикова-Прибоя корабельного инженера Костенко «На „Орле“ в Цусиме» тоже вышли не без влияния «силового поля» знаменитого романа.

Но, пожалуй, никто так ревностно, искренне и бескорыстно не следил за творчеством Новикова-Прибоя, не откликался так чутко на малейшую его просьбу, как Ларионов. Только в период работы писателя над второй частью «Цусимы» он послал ему сто семнадцать писем с собранными им записками матросов и офицеров «Орла» о бое. Он жил этим романом, ибо в нём «воскрешались его молодость, его лучшие годы, героический всплеск его судьбы…».

Обращаясь непосредственно к содержанию романа, Черкашин вспоминает момент, когда тяжело раненный младший штурман Ларионов, узнав о сдаче броненосца японцам, идёт выполнять свой последний долг: «Два матроса вели его под руки, а перед ним, словно на похоронах, торжественно шагал сигнальщик, неся в руках завёрнутые в подвесную парусиновую койку исторический и вахтенный журналы, морские карты и сигнальные книги. В койку положили несколько 75-миллиметровых снарядов, и узел бултыхнулся через орудийный порт в море. Это произошло в тот момент, когда неприятельский миноносец пристал к корме „Орла“».

«И наконец, — пишет Черкашин, — едва ли не самый волнующий эпизод романа, во всяком случае, мне он памятен со школьных лет, когда я впервые прочитал „Цусиму“. Умирающий командир „Орла“ капитан 1-го ранга Юнг ещё не знает, что на броненосце хозяйничают японцы, что спущен Андреевский флаг, что броненосец вражеские эсминцы конвоируют в ближайший японский порт, что у дверей его каюты стоит японский часовой. Но он догадывается, что на корабле что-то не так… Он зовёт к себе не старшего офицера, замещающего его, а младшего штурмана Ларионова, сына покойного друга.

Раненый лейтенант вторично покидает лазаретную койку, два матроса под руки ведут его к командирской каюте.

„Юнг, весь забинтованный, находился в полусидячем положении. Черты его потемневшего лица заострились. Правая рука была в лубке и прикрыта простынёй, левая откинулась и дрожала. Он пристально взглянул голубыми глазами на Ларионова и твёрдым голосом спросил:

— Леонид, где мы?

Нельзя было лгать другу покойного отца, лгать человеку, так много для него сделавшему. Ведь Ларионов вырос на его глазах. Командир вне службы обращался с ним на ‘ты’, как со своим близким. Юнг только потому и позвал его, чтобы узнать всю правду. Но правда иногда жжёт хуже, чем раскалённое железо. Зачем же увеличивать страдания умирающего человека?..

Ларионов, поколебавшись, ответил:

— Мы идём во Владивосток. Осталось сто пятьдесят миль.

— А почему имеем такой тихий ход?

— Что-то ‘Ушаков’ отстаёт.

— Леонид, ты не врёшь?

Ларионов, ощущая спазмы в горле, с трудом проговорил:

— Когда же я врал вам, Николай Викторович? — И чтобы скрыть своё смущение, штурман нагнулся и взял командира за руку. Она была холодная, как у мертвеца, но всё ещё продолжала дрожать. Смерть заканчивала своё дело“.

Уверен, если бы кто-то из кинематографистов отважился бы экранизировать „Цусиму“, лейтенант Ларионов был бы одним из главных героев фильма».

Едва ли отрывок из книги Черкашина нуждается в каких-либо комментариях.

Новикову-Прибою помогали писать его книгу не только друзья-цусимцы. «Довольно частыми слушателями и критиками работы отца, — вспоминает И. А. Новиков, — были и писатели: Павел Георгиевич Низовой, Николай Никандрович Никандров, Александр Владимирович Перегудов, а иногда Пётр Алексеевич Ширяев. Нередко в обсуждении отдельных отрывков романа принимали участие их жёны и члены нашей семьи.

Обычно такие встречи происходили по вечерам, в кабинете или столовой. Все вооружались бумагой и карандашами и в течение всего чтения молча делали пометки. После окончания чтения каждый по очереди высказывал свои замечания и давал общую оценку прослушанному отрывку. По раз и навсегда заведённому порядку все должны были быть откровенными и искренними в своих оценках, без каких-либо скидок на переживания автора».

Но особое значение автор «Цусимы» придавал литературным вечерам, где он читал новые главы из романа и чутко прислушивался к тому, как их воспринимает аудитория.

Исправленное и дополненное издание «Цусимы» вышло в 1935 году, а потом — в 1937-м, а писатель всё продолжал работу над романом.

Высокую оценку роману «Цусима» дал критик С. Розенталь в газете «Правда» 19 февраля 1935 года (первая его статья о романе была напечатана в той же «Правде» ещё в декабре 1932 года). Он, в частности, писал: «Но если есть книги, подлинно написанные кровью сердца, то несомненно, что эти две книги Новикова-Прибоя („Поход“ и „Бой“. — Л. А.) — из их числа. „Цусима“ — книга, которую читаешь залпом от первой до последней страницы. <���…> Книга Новикова-Прибоя рассказывает о смерти и умирании, но мы, читатели, понимаем, как среди пепла, осколков, обломков кораблей, в грохоте канонады рождались новые люди…»

Около двух тысяч писем получил Новиков-Прибой от читателей «Цусимы». Роман был переведён на несколько языков советских республик и на многие языки мира: английский, французский, немецкий, польский, болгарский, чешский. Но, что особенно интересно, — первыми «Цусиму» перевели японцы, при этом они, правда, постарались сократить или убрать (насколько это было возможно) эпизоды, связанные с героизмом русских моряков, потерями японского флота и ошибками адмирала Того во время сражения.

В семье Новиковых по сей день хранятся отзывы о «Цусиме», напечатанные в газетах и журналах Англии, США, Франции, Индии, стран Северной Африки, Новой Зеландии, Австралии.

В своё время Алексей Силыч, по словам И. А. Новикова, испытал большое удовлетворение, прочитав рецензию, которая появилась 30 августа 1936 года в газете «Нью стейтсмен»: «Если есть ещё люди, верящие, что царский режим следовало сохранить, эта книга разубедит каждого из них — за исключением тех, кто хочет остаться неразубеждённым». Не менее порадовал его отзыв «Нью-Йорк таймс», в котором было сказано: «Презрительное отношение автора к умственным способностям своих властителей впоследствии было ратифицировано самим временем». Но особенно взволновала писателя оценка английского вице-адмирала Усборна, напечатанная 23 августа 1936 года в газете «Санди таймс»: «Для морских специалистов книга изобилует полезными сведениями по части командования, стратегии и тактики. Книга займёт своё место в каждой морской библиотеке. <���…> Многим морским офицерам за всю свою жизнь так и не приходится участвовать в большом морском бою; им приходится лишь в воображении переживать тот кульминационный момент, к которому они готовятся в течение всей своей карьеры. <���…> Вот почему я без всякого колебания говорю, что каждому морскому офицеру необходимо прочитать эту книгу, ибо она многому его научит».