Владимир Лапин - Цицианов

Хан направил Цицианову еще одно письмо, объявив, что готов вести переговоры о подданстве. Ответ был выдержан в жестких, но не оскорбительных выражениях: хану гарантировались сохранение престола и защита от внешних врагов. В обмен — присяга на подданство, 80 тысяч рублей дани в год, размещение русского гарнизона в Эривани. Доказательством же действительности намерений должно было стать немедленное утверждение Даниила армянским патриархом. Закончил же письмо Цицианов своеобразной ритуальной фразой: «Вот мои последние слова, вот вам дорога благая, буде не по ней пойдете, не я буду виноват вашей погибели» [728]. Надеясь на положительный ответ, главнокомандующий произвел перегруппировку войск. Войска под руководством генерал-майора Леонтьева должны были войти на территорию Эриванского и Нахичеванского ханств, дабы убедить их правителей в том, что Россия не оставит их без защиты. Главная же задача заключалась в том, чтобы оградить Эчмиадзин после водворения там законного патриарха Даниила от возможного нападения персов. Прагматизма Цицианову было не занимать. Несмотря на грозные слова и ультимативный тон посланий, он находил возможным продолжать переговоры до последней минуты. Когда уже начали греметь выстрелы, он согласился ответить на очередное письмо Магомет-хана Эриванского, не снижая при этом градус своей гневной риторики: «…Божусь вам живым Богом, коего исповедую, что вашему высокостепенству нет другой дороги к спасению, как по приближении моему к крепости встретить меня, вынесть ключи мне и предаться священной воле всемилостивейшего и великого моего Государя Императора… Не могу умолчать перед вашим высокостепенством, что уже персидской политике и вывертам не время. Или милости и пощады просите, или ждите жребия Джават-хана Ганжинского, чего бы я вам не желал, но если поупорствуете один день, то я покажу, что я даром или бесполезно с непобедимыми войсками ходить не умею» [729]. На Кавказе военные резоны всегда находились в переплетении с резонами политическими. Это проявлялось как на уровне стратегии, так и на планах конкретных боевых операций.

От армян-лазутчиков удалось получить достоверную информацию как о численности неприятельских войск, так и о военных планах. Главные силы персов (около 40 тысяч человек) под командованием царевича Александра намеревались изгнать русских из Гянджи. Двухтысячное эриванское ополчение тем временем совершало диверсию в Бамбакскую провинцию, надеясь «возмутить» тамошних мусульман и отвлечь войска, двигавшиеся из Тифлиса. Магомет-хан укреплял Эри-вань, собирал провиант и боеприпасы. Во главе персидской армии стоял наследный принц Аббас-Мирза (1782—1833). В 1805 году шах назначил его правителем Азербайджана. Аббас отличался личной храбростью, страстно желал прослыть великим полководцем, но талантами военачальника природа его обделила. Чтобы исключить попытки армян перейти на сторону противника, он приказал от каждой семьи взять заложника, которого ждала неминуемая смерть в случае измены. Из пределов Персии летели письма, адресованные влиятельным людям, с призывом перейти на сторону шаха и обещаниями невиданных ранее милостей. Цицианов распорядился организовать перехват посланий, но в целом не проявлял по этому поводу никакой нервозности, поскольку, по его мнению, «…все князья значащие и доверенность всенародную имеющие, состояли в непоколебимой приверженности к российскому правлению» [730].

Обошлось без формального объявления войны. По свидетельству генерала Тучкова, это вызвало некоторые затруднения: «Полк мой был послан вперед. Князь Цицианов не придал оному не только части кавалерии, но даже несколько казаков, невзирая на то, что я составлял авангард его корпуса. Никаких положительных приказаний я не получал, даже и в случае встречи с персиянами, что могло поставить меня в большое затруднение. Явного разрыва с ними и никакого объявления о войне с сей державой не было. Все его приказания заключались в том, чтобы, дойдя с моим полком до соединения реки Арпачая с Зангою, ожидать прибытия главных сил» [731]. Кавказский гренадерский полк отправили вперед занять провинцию Шурагель и по пути соединиться с Тифлисским полком, шедшим из Лори и Бамбака. 10 июня произошла первая стычка с персами, которая переросла в серьезное столкновение, закончившееся захватом персидского лагеря у Гюмри. 12 июня туда подтянулись главные силы: Кавказский гренадерский и Саратовский пехотный полки в полном составе, два батальона Тифлисского полка, шесть рот 9-го егерского полка, Нарвский драгунский полк, 450 терских и донских казаков при двенадцати орудиях.

Стратегическая обстановка требовала от Цицианова наступательных действий. 19 июня 1804 года он форсированным маршем подошел к Эчмиадзину, взятие которого рассматривалось как первый этап «покорения» Эриванского ханства. Последний переход составил 44 версты по раскаленному каменистому плоскогорью. Войска настолько устали, что, согласно рапорту, к месту стоянки «не более как по 60-ти человек прибыло в каждом батальоне со знаменами со своими, а прочие лежали по дороге и едва к полуночи собрались; обозы же иные пришли и на другой день» [732]. Такая спешка в непосредственной близости от противника могла дорого обойтись русским, но главнокомандующий торопился занять священный центр, что сразу давало ему большие преимущества в переговорах с восточными владетелями и оказывало огромное влияние на армян. Однако заночевать в монастыре русским не удалось: авангард был встречен пальбой засевших в нем персов, а бросать в атаку измученных переходом солдат не было никакой возможности. Основные события развернулись на следующий день, 20 июня, когда произошло первое крупное столкновение русских и персидских войск.

Картину боевых действий можно представить по рапортам и мемуарам, а также по планам, которые во многих случаях являются настоящими художественными произведениями. Руки штабных офицеров аккуратнейшими тонкими линиями выводили траектории движения частей, указывали их расположение в разные фазы боя. Разными цветами раскрашивались прямоугольнички и квадратики с номерами полков и батальонов, пехота отличалась от кавалерии специальными значками. Цветами обозначались водоемы, строения, растительность, горы, складки местности и т. д. Эти аккуратные и стройные планы можно расценивать как альтернативу хаосу сражения: четко очерченные геометрические фигуры показывали группы грязных и оборванных солдат, а пунктирные или штриховые линии — метания конных масс, часто не единожды стремительно налетавших на противника и столь же стремительно откатывавшихся назад. Земляные укрепления, зачастую представлявшие собой насыпи с креплением из подручных предметов (хворост, детали разломанных строений и обозных повозок), выглядели на этих рисунках правильными многоугольниками. Окопы на планах смотрелись аккуратными зигзагами, тогда как в жизни нередко это были залитые водой канавы или осыпавшиеся ямы. Именно так выглядит «План сражению, бывшему при армянском монастыре Эчмиадзине между войсками Российско-Императорскими, предводительствуемыми господином генералом от инфантерии князем Цициановым, и персидским, предводительствуемыми шахским сыном Аббас-Мирзою. Июня 20-го 1804 года». Персидские войска, разделенные на семь колонн, на плане показаны продолговатыми кляксами с округлыми краями, тогда как российские войска и казаки отмечены ровными прямоугольниками. Так, вероятно, проявилась разница между регулярными и организованными русскими войсками и иррегулярными и «беспорядочными» персидскими.