Владимир Лапин - Цицианов

В это время Персия погрузилась в очередную смуту, осложненную борьбой с афганскими племенами. Войнович вступил в переговоры с местными властями о предоставлении права устроить в районе Астрабада укрепленную «станцию» и получил разрешение возвести редут. Крепость была названа «Мелиссополем» (в переводе с греческого — «Пчелиный город»). Вскоре работы были завершены, на земляном валу стояло несколько орудий, свезенных с кораблей. Местные власти и население вели себя радушно. Скорее всего, они рассчитывали найти в русских моряках помощников в борьбе со своими противниками. Вскоре, однако, ситуация изменилась, и чужеземцы стали ненужными и опасными гостями. Правитель провинции пригласил Войновича и офицеров к себе на пир, а когда ничего не подозревавшие гости прибыли, приказал их посадить в темницу, предварительно надев деревянные колодки. Команды кораблей, оказавшись без единого офицера, растерялись. Ситуацию усугубило то, что в тот же день 60 матросов, занятых заготовкой дров, были изменнически схвачены вооруженными персами. Видя, каково настроение местного населения, пленники ежеминутно ждали мучительной смерти. Однако персидские власти не решились расправиться с моряками, опасаясь, очевидно, карательных мер со стороны России. Сначала отпустили матросов, заставив их предварительно до основания срыть укрепление возле Астрабада, а потом дали лошадей Войновичу с товарищами, которые, не веря в свое спасение, мчались к родным кораблям «без памяти и отдыха». Как писал в 1901 году автор книги «Присоединение Грузии к России», «Войнович не шутя приступил к основанию "Мелиссополя'*, но увы! Пчелы, которых он там искал, вместо меда познакомили его со своим жалом» [208].

Таким образом, «наследие», которое получил Цицианов, скорее препятствовало, чем способствовало достижению целей, им самим или перед ним поставленных. Капитал, накопленный Россией в Восточном Закавказье, то есть там, где сосредоточил свои усилия герой нашей книги, явно не давал ему возможности «жить на проценты». При оценке результатов действий России в этом регионе к началу XIX столетия «минусов» приходится выставлять значительно больше, чем плюсов.

Каким же был капитал, нажитый в западной части Кавказа, приобретенный в Русско-турецких войнах 1768—1774 и 1787-1791 годов?

В отечественном историческом сознании закрепилось представление о том, что решительные победы русского оружия радикально изменили геополитическую ситуацию в Причерноморье. Действительно, когда в 1768 году вспыхнула новая война с Портой, Россия решила воспользоваться поддержкой многомиллионного христианского населения Оттоманской империи, жаждавшего освобождения от национального и религиозного гнета. Было решено отправить эмиссаров на Балканы, в Грецию и Закавказье с призывом к восстанию и подкрепить этот призыв военными экспедициями. Из Кронштадта в Средиземное море двинулась эскадра графа А.Г. Орлова, а из Владикавказа в Грузию — отряд генерала Тотлебена. Этому походу предшествовали переговоры с царем Имеретии Соломоном I и царем Восточной Грузии Ираклием II, которые надеялись с помощью русских войск не только избавиться от турецкого владычества, но и приструнить своих мятежных князей. Оба этих мотива звучали во время российско-грузинских переговоров. Еще Вахтанг VI, обсуждая в 1721 году с русским послом А. Волынским условия участия Грузии в будущем Персидском походе, видел в размещении русских гарнизонов средство для обуздания княжеской вольницы [209]. Александр V Имеретинский предлагал высадить большой десант на черноморском побережье [210], а в период правления Анны Иоанновны русские военачальники строили «предположения» о действиях со стороны Кавказа против Турции, причем силами не русских войск, а грузинских и армянских ополчений [211]. Закавказские правители обещали собрать ополчение в 20—40 тысяч человек и просили прислать 5—7 пехотных полков. Однако в Петербурге решили действовать осторожно, поскольку сомневались в способности новых союзников обеспечить всем необходимым большой экспедиционный корпус. Не вполне ясной была и общая обстановка. Кроме того, российское правительство опасалось, что в случае неудачи войска окажутся в западне, а вынужденное отступление подорвет авторитет России в этом регионе и подставит Имеретию под карающий удар османов. Поэтому в Закавказье отправился отряд, составленный из Томского пехотного полка, четырех эскадронов регулярной кавалерии, 200 донских казаков и 300 калмыков при 12 орудиях. Командовал им генерал-майор граф Готлиб Курт Генрих Тотлебен, биография которого могла бы стать сюжетом авантюрного романа. Сначала он служил при курфюрсте Саксонии, бежал от суда за злоупотребления в Голландию, попал там в скандальную историю с опекаемой сиротой, бежал в Пруссию. В Берлине этот проходимец тоже что-то натворил и скрывался уже в Саксонии и Голландии. Некоторое время носил французский мундир, который во время Семилетней войны поменял на русский. Тотлебен сумел очаровать императрицу Елизавету Петровну представленным планом войны с Фридрихом Великим. Получил чин генерал-майора, храбро воевал, был ранен, получил орден Святого Александра Невского и в 1760 году вошел в Берлин. Из-за самовольной публикации реляции об этом событии (в которой все заслуги он приписал себе) Тотлебен нажил влиятельных врагов. В 1762 году военный суд признал его виновным в измене и приговорил к расстрелу, но пришедшая к власти Екатерина II заменила казнь высылкой из России. В 1768 году авантюрист сумел вернуть доверие императрицы, ордена и генеральский чин.

В сентябре 1769 года, пройдя по долине Терека, русский отряд вышел на границу с Имеретией. Тут выяснилось, что осторожность военной коллегии оказалась обоснованной. Под знаменами царя Соломона собралось всего 200 воинов, а разоренная страна, находящаяся в состоянии полной анархии, не могла обеспечить русские войска провиантом. Все, что удалось получить, — трехдневный хлебный «рацион» и пять быков. Далее предлагалось обеспечить себя с помощью реквизиций, что таило сразу три опасности. Во-первых, многие районы оказались так разорены, что взять там было просто нечего, во-вторых, реквизиции сразу обостряли отношения с местным населением и, в-третьих, подобное самообеспечение быстро превращало регулярную армию в неуправляемую орду мародеров. Более серьезным партнером оказался царь Грузии Ираклий, семитысячное ополчение которого совместно с русским отрядом в марте 1770 года двинулось к турецкой крепости Ахалцых. Но вскоре Тотлебен, отличавшийся ужасным характером, вступил в конфликт с грузинским царем и уклонился от продолжения боевых действий под предлогом малочисленности отряда. Командир-немец совершенно не знал русского языка и в общении с грузинами пользовался сразу двумя переводчиками, что приводило к многочисленным недоразумениям. По выдуманному обвинению в предательстве Тотлебен потребовал удалить из корпуса всех офицеров-грузин, чем вызвал возмущение их русских сослуживцев.