Ирма Кудрова - Путь комет. После России

— Знайте одно, — отвечала Цветаева, — что и там я буду с преследуемыми, а не с преследователями, с жертвами, а не с палачами.

Леонид Зуров вспоминал, как однажды она пригласила нескольких своих друзей в кафе на Монпарнасе. Приглашены были, кроме Зурова, поэты Алла Головина, Александр Гингер и Анна Присманова.

С Мариной Ивановной был ее сын. Сама Марина «…была весела на редкость. Нам всем было очень хорошо и весело, играла цыганская музыка. Когда мы вышли из кафе, А. Присманова попросила у Марины Цветаевой разрешение взять у нее прядь волос. <���…> Я помню, Марина Цветаева стояла на бульваре под фонарем, как рыцарь, и Присманова отрезала ей прядь волос. Это была наша последняя встреча».

В первых числах июня она с сыном — в гостях у Марка Слонима. Их дружба испытана семнадцатилетним сроком: впервые они встретились в Берлине летом 1922 года, подружились в Праге, часто виделись в Париже. Теперь предстояла разлука и — пожизненная, ни один из них не обольщался на этот счет.

«После ужина, — пишет Слоним, — мы начали вспоминать Прагу, наши прогулки и как однажды, засидевшись у меня до полуночи, она опоздала на поезд, я повез ее в деревню Вшеноры на таксомоторе по заснеженным зимним дорогам, и она вполголоса читала свои ранние стихи. „Она задумалась и сказала, что все это было на другой планете. Мур слушал со скучающим видом и этот разговор, и последовавшее затем чтение М. И. ее последней вещи “Автобус”. Я пришел в восторг от словесного блеска этой поэмы и ее чисто цветаевского юмора и не мог прийти в себя от удивления, что в эти мучительные месяцы у нее хватило и силы и чувства комического, чтобы описать, как

М. И. на мой вопрос ответила, что ей сейчас хочется написать как можно больше, ведь неизвестно, что ее ждет в Москве и разрешат ли печататься. Тут зевавший Мур встрепенулся и заявил:

— Что Вы, мама. Вы всегда не верите, все будет отлично. <���…>

Мы засиделись допоздна. Услыхав двенадцать ударов на ближней колокольне, М. И. поднялась и сказала с грустной улыбкой:

— Вот и полночь, но автомобиля не надо, тут не Вшеноры, дойдем пешком.

Мур торопил ее, она медлила. На площадке перед моей квартирой мы обнялись. Я от волнения не мог говорить ни слова и безмолвно смотрел, как М. И. с сыном вошли в кабину лифта, как он двинулся и лица их уплыли вниз — навсегда».

В начале июня в Париже стояли очень жаркие дни. Несмотря на то что отъезд так долго откладывался, теперь не хватало времени, чтобы собрать вещи. Цветаева спала по четыре часа в сутки и почти не ела, а однажды просто заснула поперек кровати и проснулась только оттого, что ей на голову свалилась вешалка с платьем.

С героем «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца» последняя встреча вышла случайной: Родзевич догнал их с Муром на какой-то парижской улице и, подхватив их под руки, пошел посредине. Случайность вышла символичной: напоследок Марина простилась с человеком, который пробудил в ее сердце самые яркие и счастливые чувства за все годы чужбины.

На следующий день они уезжали. Никто их не провожал — «не позволили», поясняет Цветаева в одном из последних писем к Ариадне Берг. «Едем без проводов: как Мур говорит — «ni fleurs ni couronnes» [23] Ni fleurs ni couronnes — ни цветов, ни венков ( фр .). — как собаки — как грустно (и грубо) говорю я. Не позволили, но мои близкие друзья знают — и внутренне провожают».

По просьбе Цветаевой в последнее утро пришел к ним только Митрофан Айканов — как бы под видом рабочего. Он помог с последней укладкой и увязкой вещей, их оказалось очень много. Но Марине Ивановне пришлось попросить его не выходить к автомобилю, который ждал у входа в отель. Из вестибюля Айканов наблюдал за их отъездом…

О часе отъезда знали только очень близкие друзья, они могли проводить уезжавших мысленно.

Ехать предстояло вначале поездом до Гавра, дальше — пароходом, который увозил в СССР последние партии испанских беженцев.

«До свидания! — в последний раз писала Цветаева Тесковой в Прагу, сидя в вагоне поезда. — Сейчас уже не тяжело, сейчас уже — судьба…»

Plus fort que moi — это сильнее меня ( фр .).

Coup de foudre — любовь с первого взгляда ( фр .).

Grand amour — великая любовь ( фр .).

Nibelungenhort — сокровище нибелунгов ( нем .). «Песнь о нибелунгах» — средневековый германский эпос. Цветаева не раз упоминает о нем в своих письмах и произведениях.

Cette petite ville en Savoie — этот городок в Савойе ( фр .).

См. об этом подробнее в Приложении 3 «На полях этой книги» (Том 3, стр. 317–319).

Grands éfforts — большие усилия ( фр .).

L’âme slave — славянская душа ( фр .).

«A la poursuite du soleil» — «Вслед за солнцем» ( фр .), название книги Алена Жербо.

Six jours… six secondes — шесть дней… шесть секунд ( фр .).

Ici-haut — здесь: в вышине ( фр .).

Vous n’avez pas de gueules cassée? — У вас есть билеты лотереи? ( фр .). «Gueules cassée» — в буквальном переводе «битые морды». Так называли тогда во Франции билеты национальной лотереи, которыми торговали и в кафе.

Et se prête à toutes les formes — и способна принять любую форму ( фр .).

Aus dem Spiel… aus jedem — выбыла из игры, изо всякой ( нем .).

Auf der Hohe… in der Hohle — на высоте… в пещере ( нем .).

Plongeons — погружения ( фр .).

Dahin, dahin, wo die Zitronen blühn! — туда, туда, где цветут лимонные рощи! ( нем .).

Comme une vache regardant passer les trains — как глазеет корова на проносящиеся мимо поезда ( фр .).

C’est le plus loyal, le plus noble et le plus humain des hommes. — Mais sa bonne foi a pu être abusée. — La mienne en lui — jamais. — Это самый преданный, самый благородный, самый человечный из людей. — Но его доверие могло быть обмануто. — Мое к нему останется неизменным ( фр .).

Chambres meublees — меблированные комнаты ( фр .).

Парижские предместья, опоясывая Париж, переходят одно в другое. Противоположная сторона улицы, на которой Цветаева жила в Ванве, относится уже к Исси-ле-Мулино.

Wer ist dein nachster? — Der Dich am notwendigsten braucht. — Кто твой ближний? — Тот, кто больше всего в тебе нуждается ( нем .).

Ni fleurs ni couronnes — ни цветов, ни венков ( фр .).