Эмиль Людвиг - Судьба короля Эдуарда

В ходе второй беседы Болдуин откровенно сообщил монарху о своих враждебных намерениях. Он допустил единственную ошибку, спутав society с народом, поскольку представители «привилегированных» и высокопоставленных кругов обычно склонны поступать именно так. Этот разговор состоялся только 16 ноября, через четыре недели после первого, но на сей раз, пригласив Болдуина, король поступил опрометчиво: премьер-министра нельзя было заставлять дважды высказываться на одну и ту же тему. Примечательно, что именно Болдуин заговорил первым, хотя не знал, зачем король его вызвал. Он заявил, что брак, который намеревается заключить Эдуард, не получит одобрения страны. Откуда ему это было известно? «Даже мой злейший враг не смог бы сказать обо мне, что я не знаю, какова будет реакция английского народа на то или иное событие». И, поскольку жена короля станет королевой, «должен быть выслушан голос народа».

Король ответил с притворной наивностью:

— Я готов уйти!

— Ваше величество, это поистине печальная новость. Я не в состоянии как-либо ее прокомментировать.

Король произнес эти слова, потому что его ввели в заблуждение два заявления Болдуина, оба из которых не соответствовали истине. Во-первых, он всегда говорил, что прекрасно осведомлен о чувствах английского народа, во-вторых, что необходимо посоветоваться с английским народом о выборе королевы. На самом деле, все это была ложь. Никакой закон, никакой обычай никогда не давали английскому народу права высказывать мнение о выборе королевы. Напрасно Болдуин заявлял и о своей уверенности в настроениях английского народа: всего месяц спустя на знаменитом заседании палаты общин три оратора из восьми неодобрительно высказались о его докладе. Если бы в течение этого месяца на миссис Симпсон не обрушилось такое количество клеветы, то у Болдуина, несомненно, нашлось бы гораздо больше противников.

Король сначала просто выслушал совет этого человека, которому доверился, считая его джентльменом. Эдуард принял субъективное суждение Болдуина за мнение всего народа; как всегда, открытый и прямой, он сделал собственный вывод и заявил: «Я ухожу!». В действительности, Эдуард, как позднее он признался мне, до последнего дня надеялся остаться. Он тогда чувствовал, что ему необходимо быть предельно честным и со своим министром, и со своей подругой, — он считал это своим долгом. Как человек глубоко порядочный, Эдуард должен был стать на сторону этой женщины именно тогда, когда ее унизили и отвергли; как король, он должен был подчиниться своему правительству, если оно выступило против него. Сделать первое ему приказывала его натура, второе — конституция страны. Короткая фраза, смысл которой — предложение отречься от престола, быстрота, ясность и краткость речи Эдуарда — беседа заняла пятнадцать минут — все это доказывает, что он владел ситуацией; Болдуин же высказался об этом разговоре позднее, сообщив, что король вел себя как great gentleman [72] Здесь: «совершенный джентльмен» (англ.). .

Исход борьбы был еще неизвестен; определенно было лишь одно — король решил жениться. Чтобы окончательно все прояснить, он в тот же вечер пришел к матери и сообщил о своем намерении ей, а также братьям.

Все последние недели принц Альберт, должно быть, ожидал этого события и предвидел его вероятные последствия; вместе с женой он обдумывал сложившуюся ситуацию. Его характер и образ жизни, его любовь к старшему брату достаточно свидетельствовали о том, что для него невыносима была даже мысль о подобном решении. Всем своим существом он стремился к личному счастью вне общественной жизни, и обязанности, возлагаемые на него, как на второго сына семейства Виндзоров, он воспринимал как непосильно тяжкое бремя. Несколько истинных друзей старшего брата, с которыми он многие годы поддерживал отношения, тоже подтвердили мне, что именно таково было настроение Альберта, и жена его вполне разделяла эти чувства. Драма еще более усугублялась именно потому, что и она тоже не страдала честолюбием, вопреки тому, чего можно было ожидать от молодой женщины невысокого происхождения. В тот ноябрьский вечер, когда герцог Йоркский сидел с женой у камина в их доме на Пиккадилли, он страстно желал, чтобы Эдуард или Болдуин передумали.

Последующие дни принесли новые волнения обеим враждующим сторонам. Король отправился в давно запланированную поездку по югу Уэльса, где он посетил самые бедные районы; эта поездка заставила его пережить те же чувства, какие когда-то ему довелось испытать в бытность еще принцем Уэльским: мы уже об этом рассказывали. На сей раз он совершал официальную поездку; его сопровождали министр труда и министр здравоохранения, потом король провел совещание с двумя — бывшим и новым — комиссарами Уэльса, а также с комиссаром special areas [73] «Особые районы» (англ.). , периферийных областей, «особенно» страдающих от голода и нищеты. Тысячи рабочих, молодых и старых, встретили короля флагами и музыкой: разве он как принц Уэльский не был двадцать пять лет их символическим хозяином? «Красный дракон Уэльса» развевался рядом с «Юнион Джеком». Полицейские заграждения были прорваны, толпа устремилась к королю, каждый хотел коснуться его плеча, все приветствовали его как друга и защитника, а вечером шахтеры собрались перед его отелем, размахивая зажженными лампами. В тот вечер самые бедные из подданных лично приветствовали Эдуарда, видя в нем свою самую светлую надежду.

Он был потрясен, ибо уже несколько лет близко не сталкивался с нищетой. Но он понимал, что не должен забывать о конституции, и остерегался сказать больше, чем было дозволительно, даже сказать то, что мог сказать, когда был принцем Уэльским. По своему обыкновению Эдуард подходил к людям, расспрашивал их, пожимал им руки и говорил: «Мы непременно что-нибудь сделаем для вас» — или другие слова в том же роде. Кстати, его намерения разделяли и сопровождавшие его министры.

На следующее утро английскую прессу наводнили одобрительные отзывы о поездке короля. К сожалению, о ней писали слишком много. Две газеты, взяв несколько коротких ободряющих фраз, сказанных кому-то королем, и досочинив остальное, опубликовали целую речь, которую Эдуард никогда не произносил. «Дейли мейл», относившаяся к королю с большей симпатией, чем к правительству, расхваливала его инициативу, на которую кабинет министров оказался не способен. На следующий день «Таймс» резко выступила против такой оценки событий, имевшей целью укрепить репутацию короля: самое худшее, что может произойти в демократической стране Англии — это проявление королем инициативы.

Против короля готовилась большая кампания, и поездка в Уэльс, полная волнующих моментов и весьма успешная лично для Эдуарда, имела губительные последствия. Противоречащая конституции речь, которую он якобы произнес — хотя это были только слухи, — стала сигналом того, что страна могла ожидать чего угодно от такого короля.