Герхард Концельман - Ясир Арафат

Приходится опасаться, что они изберут вторую альтернативу. Этот шаг в будущем сделает поражение еще более явным».

В распоряжение делегации ООП на эти дни предоставлен микроавтобус. Когда Арафат едет в нем от здания представительства Палестины в направлении училища Алави для беседы с Аятоллой Хомейни, автобус едва движется по улицам. Сотни людей образуют тесные толпы, чтобы увидеть Арафата. Глава ООП признается, что дни пребывания в Тегеране были одними из самых счастливых в его жизни. Он испытывает ощущение сопричастности к успеху этой революции, за что теперь и получает признание.

В эти февральские дни он предвкушает возвращение в Палестину — визит в Тегеран вознаграждает его за многие поражения. Начиная с февраля 1979 года, Арафат более уверен в себе. Он знает, что его организация способствовала тому, чтобы преподать американцам урок страха. Он рассчитывает на то, что теперь его будут принимать всерьез.

Хани аль Хасан, один из наиболее близких доверенных лиц Арафата, его первый представитель в Тегеране, так видит политическое значение изменений, произошедших в Иране: «Иран покинул лагерь израильтян и теперь находится в лагере палестинцев. Как говорит Абу Амар (Арафат), иранцы теперь в наших окопах. Иран был бастионом американцев, а теперь — бастион неприсоединившихся. Меч из руки шаха перешел в руку народа, а народ применит оружие против сионизма и против империализма. Это самая большая поддержка, на которую мы вообще могли надеяться. Я вспоминаю, как шах в ответ на просьбу короля Саудовской Аравии Халеда дать ООП согласие на открытие бюро в Тегеране заявил следующее: «Я никогда не признаю ООП и не желаю никогда ничего больше о ней слышать!» В конце концов шах исчез на свалке истории».

Хани аль Хасан обнаруживает даже практическое воздействие революции в Иране на палестинцев на захваченных территориях. Долгое время отсутствовал рынок для апельсинов из Газы. Израильтяне пользовались ситуацией и закупали апельсины по чрезвычайно низкой цене. Они делали из них сок.

Тогда палестинские крестьяне перестали выращивать второй урожай. Они больше ничего не зарабатывали. Многие стали безработными. ООП прилагала большие усилия для того, чтобы помочь крестьянам.

Мы были очень рады тому, что Иран, хоть и совершенно не нуждается в апельсинах, хочет купить треть урожая. Саудовская Аравия заявила, что готова закупить две трети. Имам Хомейни настоял на том, чтобы его страна, совместно с Саудовской Аравией, помогла палестинцам».

По словам Хани аль Хасана, между вождями Палестинской революции и Иранской революции существовало братское единение: «Наше положение в Иране не имеет себе равных. Мы ночуем в домах лидеров революции. Если удается, мы идем в дом имама Хомейни и остаемся там иногда целыми днями. Там не существует протокола, и беседы между нами заранее не планируются. Мы находимся в доме Хомейни. Мы беседуем с ним — иногда даже в те часы, которые предназначены для отдыха Хомейни».

То, что Арафат когда-то стремился сотрудничать с иранскими марксистами, предано забвению. В эти дни они исчезли с активной политической сцены, поскольку не стали приспосабливаться к ситуации. Даже группировки, прежде имевшие однозначно левую ориентацию, подчеркивают свою солидарность с Аятоллой Хомейни и со всем шиитским духовенством.

Арафат проявляет уважение по отношению к шиитскому направлению исламской религии — сам же Арафат суннит. В сопровождении сына Хомейни Ахмеда он посещает священные места в Мешеде, где похоронены выдающиеся имамы и мученики шиитов. Во время этого путешествия он отваживается произнести лозунг, за который на него позже обиделись некоторые члены руководящих органов ООП: «Наша Палестинская революция столь же исламская, как и Иранская революция».

Христиане и марксисты в рядах ООП с удивлением задают себе вопрос, рассчитывает ли вообще Арафат в будущем на их сотрудничество, не утвердился ли он под воздействием Аятоллы Хомейни в полностью происламской ориентации.

На заседаниях исполнительного комитета раздаются предостерегающие голоса. Вот их аргумент: «Мы не имеем права на столь тесную связь с религиозным движением. До сих пор наша революция носила светский характер. Мы будем втянуты в спор религиозных направлений между собой. К уже имеющимся предметам конфликта добавятся новые».

Арафат, приводя свои возражения, подчеркивает, что религия в действительности приобрела большое значение для любого политического процесса в регионе между Марокко на западе и Пакистаном на востоке. Тот, кто хочет оказывать влияние на политику, должен учитывать фактор религии, должен вести работу с верующими и не имеет право просто не замечать их. Арафат придерживается мнения, что Иранская революция дала Палестинской революции свободу от разного рода зависимостей в арабском регионе. Он говорит буквально следующее: «Мы выиграли в глубоком тылу». При этом он употребляет немецкое слово «хинтерланд» [5] Немецким словом «хинтерланд» обозначается территория, прилегающая к уже завоеванной колонии, на которую заявляет свои претензии колониальная держава; кроме того, переводится как «глубокий тыл» ( Прим. перев.). .

Уже вскоре после революции становится очевидным, что слишком большой энтузиазм иранцев также может привести к трудностям. Молодые иранцы, всерьез воспринимающие лозунг Арафата о единстве Иранской и Палестинской революции, хотят принимать активное участие в борьбе палестинцев против Израиля. Около сотни таких юношей собираются в тегеранском аэропорту и ждут бесплатной отправки в Бейрут. Ни одно правительство, ни одна организация не желает предоставить самолет в распоряжение добровольцев. Ливанское правительство подумывает о том, чтобы воспрепятствовать въезду иранских сторонников ООП. Оно с неудовольствием взирает на усиление боевой мощи ООП за счет иностранной помощи.

Сам же Арафат хоть и согласен с тем, что молодые люди из Ирана готовы к борьбе за дело палестинцев, однако знает, что они не прошли никакого обучения обращению с оружием и технике ведения боя. Он должен готовиться к тому, что гости из Ирана в течение долгого времени будут обузой его организации. В конце концов он спокойно воспринимает весть о том, что молодые иранцы останутся дома.

Когда в ноябре 1979 года революционно настроенные умы из окружения Хомейни принимают решение взять в заложники американских дипломатов, Арафат проверяет, не сможет ли он извлечь политическую пользу, действуя в качестве посредника между Вашингтоном и Тегераном.

Поскольку влияние Арафата на Хомейни и на революционную гвардию, прошедшую обучение в основном в ООП, было значительным, успех посреднической миссии был вполне возможен. Условием оказания помощи президенту Картеру было признание правительством США ООП как представителя палестинцев — однако к этому Картер не был готов. Таким образом, мечты Арафата не сбылись.