Игорь Анцышкин - 200 знаменитых отравлений

В начале царствования Алексея Михайловича такие интриги у Морозова еще могли пройти. Царь после смерти родителей чувствовал себя одиноко и искал поддержки у ближайшего окружения. Поэтому он был привязан к Морозову и даже спас его во время соленого бунта от восставших. Позднее, почувствовав себя увереннее, Алексей Михайлович отодвинул Морозова в тень. И в следующий раз царь уже самостоятельно в 1670 году выбирал из 67 претенденток новую жену.

Но несмотря на желание царя самому устроить свою судьбу, за его спиной уже маячила тень Артамона Сергеевича Матвеева. Благодаря своим ухищрениям, тот втайне от царя вывел в царицы племянницу одной из своих жен (урожденной Гамильтон) Наталью Кирилловну Нарышкину. Она выиграла смотр царских невест, проходивший с ноября 1669 года по май 1670 года. Но тут у Матвеева все чуть не сорвалось. При дворе появилась Авдотья Ивановна Беляева, сразившая и царя, и его приближенных невиданной красотой. Надо было что-то делать. И Артамон Сергеевич распространил во дворце подметные письма, в которых охаивались все претендентки, прошедшие последний тур отбора, кроме Беляевой. Родичи Беляевой тут же попали под пытки и быстренько признались в слишком вольных речах и, что особенно преступно, в попытке сговора с царскими врачами для «соумышления злодеяния после женитьбы царского величества на Авдотье».

Беляевых и красавицу – кого на плаху, кого в Сибирь, а 22 января 1671 года Алексей Михайлович венчался с Нарышкиной. Вскоре после этого Матвеев возглавил самый главный среди других Посольский приказ и получил чин окольничьего. В грамотах и указах появилась новая формулировка – «По указу великого государя и по приказу боярина Артамона Сергеевича Матвеева».

Поэтому падение с таких вершин для Матвеева было особенно болезненным, тем более, по ложному доносу, извращавшему его роль во время царской женитьбы. В 1676 году Матвееву зачли указ, что «указал великий государь быть на службе в Верхотурье воеводою». Забрав сына, племянников, монаха, священника, учителя, дворню большую да две пушки, отбыл Морозов в ссылку. Но догнал его по дороге донос Берло, и в Лаишеве Матвеева остановили: приехал полуголова московских стрельцов Лужин и потребовал книги лечебника, в котором многие статьи писаны цифирью, потребовал выдачи двух людей: Ивана-еврея и карлу Захара. Матвеев на требования отвечал, что книги такой у него не имеется, а людей выдал. С месяц прожил опальный Матвеев в Лаишеве, когда опять из Москвы обыск, опять забрали кого-то из людей и взяли показания у боярина о том, как составлялись и подносились лекарства больному царю. Матвеев показал, что лекарства составлялись докторами Костериусом и Стефаном Симоном по рецептам, а рецепты хранятся в аптекарской палате. Всякое лекарство перед царским употреблением отведывал прежде доктор, потом он, Матвеев, а после него дядьки государевы, бояре – князь Федор Федорович Куракин и Иван Богданович Хитрово, после же, что оставалось, допивал опять он, Матвеев, в глазах государя.

Затем ссыльных перевели в Казань, и там Матвееву объявили его вину. Оказывается, дядьки государевы показали, что боярин никогда не пил остатков, что с доктором Стефаном и переводчиком греком Спафари, запершись, читали черную книгу. После дознания по указу государя, а фактически по навету врагов Матвеева, отняли у него боярство и вместе с сыном сослали в Пустозерск.

Однако не сломили боярина ни невзгоды, ни холода. Вернулся в кремлевские палаты и опять стал грозой для врагов своих. Но 14 мая 1682 года, после смерти на 21-м году жизни царя Федора Алексеевича, поднялись стрельцы, удалые молодцы. Сначала били своих начальников. Рассекли на части думного дьяка Ларионова, заведовавшего Стрелецким приказом. Заодно ограбили и его дом. А при ограблении нашли каракатицу сушеную, которую дьяк держал в виде редкости. «Это змея, – закричали стрельцы-молодцы, – вот этою-то змеею он отравил царя Федора». Не со зла потом убили сына Ларионова, Василия, а за то, что знал про змею у отца и не донес. На следующий день начали искать «врача-отравителя» фон Гадена, которого обвиняли в отравлении Федора. Не отходя от царской аптеки, взяли на бердыши и боярина Матвеева, заведовавшего царскими лекарствами и уличенного уже в свое время в злодейских умыслах, и родню его. И очень сильно искали лекаря Данилу Гадена, который в аптеке с Матвеевым зелья изготовлял.

Но так как ушлого лекаря-немца нигде не смогли сыскать, то в досаде убили его помощника, Гутменьша, и 22-летнего сына фон Гадена. Хотели было и жену лекарскую попользовать да умертвить, но царица Марфа Матвеевна выпросила ей жизнь. Толпы озверелых стрельцов ходили по кремлевскому двору и требовали выдать им злодеев, Ивана Нарышкина да доктора Данилу. Врач Даниил фон Гаден сначала прятался от бунтовщиков в Марьиной роще, но затем голод пригнал его в Немецкую слободу. Там его рано утром 17 мая в одежде нищего, в лаптях и повязали стрельцы. Сразу ударили в набат, созывая на суд праведный. Стрельцы, напившись до безобразия, в одних рубахах, с бердышами и копьями пошли огромной толпой ко дворцу, ведя впереди себя свою несчастную жертву. К ним вышли и начали заступаться царевны и царица Марфа Матвеевна, уверяя разъяренных поимщиков, что Гаден на их глазах делал лекарства и пробовал их, и им давал. «Это не одно и только, что он уморил царя Феодора Алексеевича, он чернокнижник, мы в его доме нашли сушеных змей, и за это надобно казнить его смертию», – отвечали царице стрельцы. И взяли фон Гадена на дыбу и пытали его жестко в Константиновском застенке. И сознался Даниил в помощи боярину-отравителю, который подсыпал-таки зелье государю и уморил его. И просил лекарь три дня сроку, чтоб указать всех, кто виновен. Но срубили голову ему стрельцы удалые, а тело разрубили на куски на Красной площади. И была это последняя жертва бунта стрелецкого, о котором потом столб в Кремле напоминал, а у Петра Алексеевича нервная падучая от переживаний случилась.

За границей также прослышали про стрелецкий бунт. Из Польши сообщали своим европейским конфидентам, что «царь Феодор Алексеевич хотел подать помощь Польше, но бояре не позволили, а потом и жену его, которая носила фамилию Грушевских, отравили, а напоследок и самого царя извели и весь род царский истребить хотели». События и причины бунта, пусть и в искаженном виде, а получили резонанс за границей.

Смерть Матвеева не успокоила царскую семью, и хоть затем столб с условиями замирения стрелецкого бунта снесли, но поиски отравителей в Москве продолжались. В мае 1698 года, например, стольник Петр Волынский донес на дворовую Авдотью Нелидову, обвинив ее в порче. По наказу правительницы Софьи Алексеевны Авдотью взяли на допрос, и она показала: «Была я в Преображенском и вынула землю из-под следа государева и эту землю отдала для составу крестьянской женке Фионе Семеновой, чтоб сделала отраву у себя в доме, чем известь государя на смерть», затем: «Ходила я в Марьину Рощу с этим составом и не улучила времени, чтоб вылить его из кувшина в ступню государеву». Состав этот, показывала Авдотья, был красен, точно кровь: «Если б мне удалось вылить его в ступню, то государь не жил бы и трех часов». Под государем имелся в виду братец Петр Алексеевич, злейший враг Софьи. Поэтому, желая убедиться в действенности отравы, с целью ее дальнейшего исследования, она приказала еще раз поднять Авдотью на дыбу. Каково же было разочарование правительницы, когда Авдотья закричала, что все поклепала. Так и не сумела до своего падения Софья Алексеевна отыскать достойного отравителя.