Игорь Анцышкин - 200 знаменитых отравлений

Хоронили Павлова пышно, по второму разряду, с почетным караулом, салютом, местом захоронения определили Новодевичье кладбище.

Одним из ближайших друзей и последователей Советского Союза долгие десятилетия была Монголия. Не успевал кто-нибудь в Кремле чихнуть, как в Улан-Баторе уже желали доброго здоровья. Поэтому, когда в Москве началась «большая чистка», ее тут же подхватили в бескрайних монгольских степях.

Так как троцкизм и правый оппортунизм до Улан-Батора не добрались, начать решили с военных. В свое время возле вождя и учителя монгольского народа Сухэ-Ба-тора подвизался молодой арат Г. Дэмид. Он хорошо себя проявил в боях с войсками барона Унгерна, за что получил от Москвы орден Боевого Красного Знамени. Затем, следуя моде монгольских партийцев, женился на россиянке Нине Богдановой, получил военное образование в СССР, успешно делал военную карьеру. В начале 1930-х годов ему присвоили звание маршала и назначили военным министром и главнокомандующим.

Но бурная карьера молодого маршала не очень нравилась ставленнику НКВД, тоже маршалу – Чойбалсану. Поэтому доносы шли на Лубянку регулярно. Тем более, у Дэмида были подозрительные связи с Тухачевским и другими «врагами народа» из советских военных. Ежов пошел навстречу монгольскому другу, и на почву Монголии решено было перенести опыт, уже апробированный на просторах Советского Союза.

Маршал Г. Дэмид скоропостижно скончался в конце августа 1937 года в возрасте 37 лет. В Постановлении Президиума ЦК МНРП сообщалось, что смерть наступила в результате пищевого отравления. «Кончина товарища Г. Дэмида, – говорилось в документе, – весьма подозрительна, если учесть, что японские агрессоры оккупируют Северный Китай и готовятся напасть на нашу страну. Возможно, эта акция осуществлена по наущению врагов СССР и Монголии». Но эта версия продержалась недолго. Врагов аратов в Монголии становилось все больше, и монгольским чекистам и их московским консультантам нужно было найти главного врага. Поэтому уже полтора месяца спустя прокурор республики заявил, что Дэмид и Гэндэн (в то время премьер-министр Монголии) «сколачивали шпионско-контрреволюционную организацию».

После этого процесс пошел по накатанной колее. Были арестованы жена, отец и братья умершего главнокомандующего. Его сослуживцы также оказались разоблаченными «врагами», и у органов получилась настоящая контрреволюционная организация. Все по делу Дэмида-Гэндэна получили свое. Кто пулю, кто сибирские лагеря (так как тайги в Монголии не было, то братья-монголы валили лес в СССР). После суда над «приспешниками Дэмида» репрессии в Монголии развернулись на полную катушку. Из 11 лидеров компартии Монголии остался один маршал Чойбалсан. А НКВД поставило галочку в перечне мероприятий по отработке очередного приема по устранению неугодных.

Иосиф Виссарионович, частенько делая гадости окружающим, и сам ожидал от них того же. Его становление как большевика-ленинца происходило в среде Боевой организации партии, занимающейся экспроприацией и устранениями сатрапов и провокаторов. Дележка добычи частенько превращалась в кровавые разборки. Нравы боевиков не смог выдержать даже ее создатель– Красин, но Сталин чувствовал себя как рыба в кровавых водах террора. Впоследствии, после захвата власти большевиками, нравы полукриминальной Боевой организации были перенесены в ЦК и Политбюро. И часто последним аргументом в партийной дискуссии становился яд. В середине 1920-х годов, просматривая газету, Сталин прочел сообщение об отравлении одного из лидеров оппозиции в Персии: «Вот видишь, – сказал генсек Ворошилову, – как они решают вопрос об оппозиции».

Поэтому вождь и друг детей постоянно был начеку, чтобы отразить попытку соратников решить кадровый вопрос с товарищем Сталиным с помощью яда. Но сам Иосиф Виссарионович был всегда не прочь испробовать что-нибудь из арсенала Борджиа на своих коллегах, правда не самолично, а используя для этого верных исполнителей.

Вот что писал известный исследователь коммунистического режима Б. Николаевский: «Отравления с помощью врачей с давних пор были излюбленным приемом Сталина. Вспомните рассказ Троцкого о том, что он уже тогда перестал покупать лекарства в кремлевской аптеке на свое имя. Конечно, отравителями были не Плетнев и Левин. Но отравители были. Об этом знали, об этом говорили, и Сталин поступал по-сталински, возводя вину в отравлениях на тех, кто был препятствием в широком применении этого метода устранения противников… Сталин, сам применявший отраву для устранения противников, конечно, не мог не опасаться, что яд будет направлен против него. Отсюда его подозрительность».

У Сталина была служанка, единственная функция которой заключалась в том, что она заливала кипятком запечатанные пакетики чая, хранившиеся в запертом шкафу, который открывался только в присутствии сотрудников НКВД. Однажды охранник обнаружил в шкафу распечатанный пакетик с чаем, после чего эту женщину арестовали.

Сталин считал потенциальным отравителем любого из членов Политбюро. Хрущев рассказывал, что, садясь со своими соратниками за стол, Сталин сначала заставлял каждого из них под различными, хотя и весьма прозрачными предлогами, пробовать все, что подано, и лишь потом сам начинал пить и есть. «У нас имелись излюбленные блюда, а повара их хорошо готовили. Харчо был очень вкусным. Его брали все подряд, и тут уж Сталин не сомневался», – вспоминал Никита Сергеевич. Лишь Берия не должен был пробовать пищу: он ел только зелень и привозил ее с собой.

Для оправдания сталинской паранойи можно привести такой факт. Находясь на конгрессе в Копенгагене, доктор из Санупра Плетнев, который был впоследствии осужден на «московских процессах», заявил в частной беседе с Флемингом, лауреатом Нобелевской премии: «Моя родина превращена злым гением Сталина в концентрационный лагерь… Если бы я не принимал клятву Гиппократа или не был бы российским аристократом, я бы отравил Сталина, чтобы избавить мою несчастную родину от чудовища, но я – человек чести и слова, я выпью до конца ту чашу, которую принуждают пить мой несчастный, искалеченный и зараженный моральной проказой народ».

Значительно конкретнее были планы отравления Сталина, разработанные немецкой разведкой. В Смоленскую область были заброшены двое диверсантов: мужчина и женщина. Один из них, по документам Шилов-Таврин, – майор СМЕРШа, Герой Советского Союза, вторая, опять-таки по документам, – его жена. Они должны были устроиться в Москве. Затем им предписывалось проникнуть на какое-либо торжественное собрание, где бы присутствовал Сталин. «Майор Таврин» должен был выстрелить в вождя отравленной пулей. В качестве запасного рассматривался вариант, при котором им следовало расстрелять автомобиль едущего отдыхать Верховного Главнокомандующего, для чего у диверсантов имелась портативная реактивная базука – «панцеркнакке». Но эти планы были из области шпионской фантастики. Диверсантов взяли 5 августа 1944 года там же, в Смоленской области, неподалеку от места приземления. 1 февраля 1952 года «Шилов» и его «жена» были приговорены к расстрелу.