Максим Чертанов - Дарвин

Томми был подростком. Орангутан Дженни, прибывшая в зоопарк в 1837 году, — маленькой девочкой: рыжая, черноглазая, большеротая. Ее портреты — сидит за столом в платье, пьет чай из чашки — публиковали все газеты. Бродерип писал в «Ежемесячном журнале»: «Она кажется приветливой; необычайно серьезна и умна для своего возраста». Королева ее не видела, но о посещении другой девочки-оранга в 1842 году написала в дневнике, что та «ужасно, неприятно и мучительно человекоподобна». Многие мыслители предполагали, что люди и большие обезьяны — родня. Руссо и Монбоддо считали шимпанзе и орангов примитивными людьми. Официальная наука эти взгляды высмеивала. Анатомического сходства никто оспорить не мог, но связь не допускалась. Натуралист У. Суэйнсон выражал общую точку зрения: «Врожденное отвращение и омерзение в каждом человеке, будь он цивилизованный или дикарь, вызывает предположение о какой-либо связи людей с животными».

Дженни очаровала Чарлза. Смотритель показал ей яблоко, но не дал, она повалилась на спину, вопила и болтала ногами «как непослушный ребенок»; «после двух приступов крика она заплакала, но когда смотритель сказал, что даст ей яблоко, если она будет хорошей девочкой, она бесспорно поняла каждое слово, и хотя как ребенку ей было трудно перестать плакать, она справилась и получила яблоко». Он стал ходить к ней ежедневно, приносил фрукты и цветы, играл ей на губной гармошке. Из книжки «С»: «Покажите человеку орангутана, его выразительный голос, его плач, его разумность, когда он будто понимает слова, его привязанность к тем, кого он знает, его страсть и гнев, грусть, тоску и приступы отчаяния; покажите ему дикаря, его прародителя, голого, ничего не умеющего, еще не улучшенного, хотя могущего улучшиться — и потом посмеет ли он хвастать своим превосходством!»

«Человек — восхитительный человек — божественное творение — не исключение из общих законов. Он млекопитающее, его происхождение ясно. Он не божество — когда-то ему в его нынешнем виде придет конец… Какое стечение обстоятельств, вероятно, понадобилось, чтобы произвести человека! Сотни поколений… Нынешние обезьяны не могут — но, возможно, будут… мир теперь пригоден для такого животного — человек, возможно, еще не жил, когда другие животные уже существовали…» «Поверить, что обезьяны породят (если человечество погибнет) какое-то мыслящее существо, хотя и не человека, трудно…» «Животные имеют голос, как и люди… они управляемы теми же страстями, пришли в мир таким же путем… Животные понимают язык. Они кричат от боли, как мы. Высокомерие с нашей стороны свысока смотреть на них…» «Белый человек, сделавший черного рабом, хочет смотреть на него как на животное — это путь человечества, но я верю, что те, кто поднимется выше предубеждений, возвысят человеческую натуру. Человеку нравится думать, что он богоподобен… по крайней мере, каждый народ так думает о себе». «Человек высокомерно считает себя величайшим творением Божиим, а я думаю, более смиренно считать себя потомками животных».

Отношениям человека с животными посвящена большая часть записей в книжке «С», но были мысли и на другие темы, в частности намек на половой отбор: Эразм сказал, что видел кобылу, которая предпочла старого жеребца молодому. «Привычки могут быть первичны по отношению к структуре… если коршун будет питаться одной рыбой, его наружность изменится». «Один вид, должно быть, прошел тысячу изменений, и, если совместить первого и последнего, никто не признал бы в них родню…» «Согласно моей теории расстояния между видами неравны, некоторые так обширны, что удивительно, если Создатель так сотворил». «Мысли и стремления наследственны, трудно представить, как именно… Любовь к божеству — "эффект организации"… Ох, ты становишься материалистом!.. Почему идея, что мысль производится мозгом, более странна, чем закон тяготения? Это все от нашего высокомерия и самовлюбленности…»

«Слон среди копытных так же умен, как человек среди обезьян или собак…»

«Расы людей отличаются в основном по цвету… форма головы (следовательно, интеллект?), волосы… Женские половые органы — прочесть об этом… у некоторых обезьян чудесным образом есть клитор… Мы могли бы ожидать, что животное, промежуточное между человеком и обезьяной, будет отличаться от них по цвету волос и форме головы, но аналогично по длине конечностей… у прародителя негров, возможно, были черные ногти и белые глаза…»

Он читал книги по философии, медицине, разведению скота. Селекционер Д. Себрайт сообщал, что самки «тянутся» к энергичным самцам и те получают преимущество при размножении, Чарлз записывал: «Образовать все сословия, избегать смешивания каст, улучшить женщин (двойное влияние), и человечество улучшится…» «М-р Уиллис говорит о длинноухих щенках… скрестить с сестрой или братом того же выводка, щенки мелкие, слабоумные….» (Кто такой Уиллис — видный зоолог? Нет, это парикмахер Дарвина.) В апреле он редактировал «Птиц» для многотомника, жаловался, что теряет время — надо писать о геологии, сроки прошли, издатель бранится, — и задавал себе новые вопросы. «Есть ли нервная система у насекомых? Даже у растений есть привычки. Очень важно наблюдать, как дети начинают сосать, как цыпленок начинает клевать». «Изучить Белла о эмоциях, ибо если усмешка человека по-собачьи обнажает его зубы, без сомнения, это привычка, полученная, когда он был бабуином с собачьими зубами… Смех — модифицированный лай, улыбка — модифицированный смех. Лай — способ сказать другим хорошие новости, позвать на помощь».

В мае он гостил у Генсло, хвалился сестрам, что его принимали как «льва», отдохнул, подумывал перебраться в Кембридж. Но в Лондоне он тоже стал «львом»: 21 июня его по рекомендации Лайеля избрали в самый престижный клуб, «Атеней». Обедал там «как джентльмен или скорее как Бог», писал, что против ожидания там все очень здорово, даже можно встретить Диккенса. Но важнее была встреча с физиологом Мэйо: беседовали о раздвоении личности. А Фоксу он писал, что его главное хобби — «гибриды животных». Хобби много, все интересно, хоть разорвись.

Генсло Веджвуд, сын дяди Джоса, женился на Фанни Макинтош, дочери профессора Университетского колледжа, молодые поселились по соседству с Эразмом, Чарлз у них бывал. Наезжали веджвудовские девицы, в письме домой отметил «приятные манеры» одной из кузин, Эммы. Опять захворал: боли в сердце, голове, желудке. Поехал развеяться в шотландскую долину Глен-Рой, где был странный ландшафт: холмы повышались отчетливо выраженными параллельными ступеньками — «террасами», а между ними пролегали ровные дорожки — все это выглядело как специально сделанное кем-то. Он видел такое в Чили. Предположил, что местность некогда была берегом моря — оно, отступая, образовало эти удивительные «постройки»; начал писать о них статью и выздоровел. 15 июля приехал в Шрусбери, начал взамен окончившейся книжки «С» книжку «D», завербовал в помощники садовника, допрашивал соседских конюхов и коровниц. «Число котят в помете такое же, как у львов? Больше ли сосков у домашних животных?» «Фокс говорит, если скрестить обычного и китайского гуся, шея у него будет не средней длины, а как у обычного». «Фокс говорит, все голубоглазые кошки глухие — корреляция». «Видя, что писали фон Бух, Гумбольдт, Сент-Илер, Ламарк, я не претендую на оригинальность идеи, хотя и пришел к заключениям самостоятельно, сведение фактов в закон — моя единственная заслуга, если таковая имеется…»