Алексей Волынец - Жданов

Обращает на себя внимание, что, поглощённые своим, как им казалось, эпохальным открытием, учёные не очень понимали, что в стране только в прошлом году кончилась чудовищная война с многими миллионами убитых и страшными разрушениями. Естественно, государство при всём желании ещё не могло обеспечить комфортные условия всем своим учёным. При этом Клюева и Роскин уже работали в куда более привилегированном положении, чем многие их коллеги.

Однако Жданов, понимая, какое значение может иметь успешное решение проблемы рака, снова пошёл навстречу требовательной паре медицинских светил. Через несколько дней, 21 ноября 1946 года в 18 часов 15 минут, Клюева и Роскин посетили кабинет нашего героя. Жданов выслушал их и обещал, что «партия и правительство предпримут все меры для оказания помощи их работе» {681} 681 Есаков В., Левина Е. Сталинские суды чести: «Дело КР». М., 2005. С. 68. . Действительно, уже 25 ноября в том же кабинете Жданова в 20 часов состоялось расширенное заседание по данной проблеме. Присутствовали профессора Клюева и Роскин, курировавший тогда от политбюро вопросы медицины маршал Ворошилов, а также высшие профильные чиновники — заместитель министра здравоохранения и министр медицинской промышленности. В девять вечера к совещанию присоединился министр Госконтроля СССР Мехлис. На совещании обсуждались ход исследований Клюевой — Роскина и проблемы необходимой дополнительной помощи для их успешного завершения.

Напомним, что в то время Жданов был уже очень больным человеком, и через пять дней политбюро предоставило ему лечебный отпуск на полтора месяца. 9 января 1947 года политбюро по настоянию врачей продлит отпуск Жданову до 25 января «для окончания лечения» {682} 682 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1063. Л. 11. . Впрочем, отпуск высокопоставленного чиновника в те годы сводился лишь к смене рабочего кабинета на номер в правительственном санатории — работа нашего героя с многочисленными документами в последний месяц 1946 года и первый месяц 1947-го продолжалась с той же интенсивностью.

В отношении профессоров Клюевой и Роскина это вылилось в подписание Ждановым проекта постановления Совета министров СССР «О мероприятиях по оказанию помощи Лаборатории экспериментальной биотерапии профессора Н.Г. Клюевой». Проект был подписан Ждановым 16 декабря 1946 года и через неделю утверждён Сталиным. Лаборатории двух профессоров выделялись новые помещения, две служебные автомашины, распределялись заказы на срочное изготовление и закупку нужного оборудования и препаратов как в СССР, так и за рубежом.

Но кроме этого, во время затянувшегося лечения, Жданов внимательно ознакомился со всеми документами и обстоятельствами передачи материалов Клюевой и Роскина американцам. К самим учёным здесь можно было предъявить только моральные претензии — они, движимые научным честолюбием, лишь не возражали, чтобы медицинские чиновники передали их открытие за океан.

Жданов вернулся из отпуска 24 января 1947 года и вечер того же дня провёл в кремлёвском кабинете Сталина, где также присутствовало ближнее окружение — Берия, Вознесенский, Маленков, Микоян, Молотов, Хрущёв. Следующий вечер старые товарищи из-под «дуба Мамврийского» провели вдвоём в том же кабинете. Только в 22 часа 15 минут в кабинет вождя СССР пригласили секретаря ЦК Алексея Кузнецова и начальника УПА Александрова.

Помимо иных вопросов обсуждалась и ситуация с опытами Клюевой — Роскина. Не случайно 28 января Жданов лично встретился с профессором Клюевой, а на следующий день появилось новое, уже под грифом «совершенно секретно», постановление Совмина СССР о распространении на лабораторию Клюевой — Роскина режима охраны государственной тайны.

Нина Клюева провела в кабинете Жданова чуть более часа. Наш герой выслушал от неё рассказ о ходе исследований и о только что завершившемся в Ленинграде съезде онкологов всей страны. Но главным образом второго человека в СССР интересовал другой вопрос. Все официальные встречи высших руководителей государства либо стенографировались, либо фиксировались в краткой записи с изложением сути. Архивы сохранили именно такую запись беседы Жданова и Клюевой:

«Тов. Жданов спрашивает, как могло получиться, что не удалось удержать препарат в руках советских учёных и секрет изготовления препарата стал известен американцам?.. Тов. Жданов замечает, что всё это сделали без разрешения правительства и это оставило неприятный осадок с точки зрения интересов как советской науки, так и Советского государства. Зачем вас ввязали в это дело? Кто-то вас агитировал? Зачем тянули вас на договор с американцами?

Клюева соглашается с тов. Ждановым, что всё это действительно получилось нехорошо…» {683} 683 Там же. Ф. 77. Оп. 3. Д. 149. Л. 1-9.

На следующий день, 29 января, в кабинет Жданова к двум часам дня был вызван уже министр здравоохранения СССР, 46-летний Георгий Митирев, сын оренбургского крестьянина, в 1930-е годы выросший от заведующего вендиспансером до наркома здравоохранения. В годы войны Митирев своей самоотверженной работой обеспечил отсутствие эпидемий в сражающейся стране. Но в новых условиях, по мнению Жданова, не справился с работой: «Как же вы могли допустить, что у вас из-под носа крадут государственные достижения? Линия министерства во всём этом деле выглядит не как линия защиты государственных национальных интересов, а как линия низкопоклонства и раболепия перед заграницей» {684} 684 Там же. Л. 19-20. .

Ключевые слова — «низкопоклонство», «раболепие перед заграницей» — прозвучали. Фактически наш герой в эти дни провёл настоящее следствие: изучил массу медицинских и иных документов, в частности подробные материалы МГБ о проявлениях американцами интереса к противораковым исследованиям в СССР, встретился и опросил множество учёных и чиновников от науки. Так, Жданов почти пять часов разговаривал с академиком Лариным, который передал материалы Роскина и Клюевой американцам, опросил всех заместителей министра здравоохранения и т. п.

Неприятным итогом этих действий стало понимание того, что советские учёные и руководители науки не вполне осознают грань между научным сотрудничеством и сохранением собственных достижений, а главное, несмотря на явные успехи отечественной науки последних лет, всё ещё рассматривают себя как находящихся на обочине научного мира.

Послевоенный СССР уже замахивался на мировое лидерство. Но политический центр мира закономерно должен стать и научным, и культурным центром. Такое «периферийное» сознание советских учёных конечно же не соответствовало этим амбициям — настроения требовалось менять.

Передавший американцам материалы академик Парин и чиновник Минздрава, ответственный за подписание соглашения с послом Смитом, были арестованы в феврале 1947 года. Но чисто репрессивные меры, по мнению Жданова, здесь были явно недостаточны. Необходимо было наглядно и доходчиво разъяснить всему научному сообществу новую ситуацию, возникшую в результате соперничества цивилизаций. На многолетнюю и кропотливую «воспитательную» работу просто не оставалось времени, да и жёсткие нравы поколения, пережившего две мировые и Гражданскую войны, брали своё.