Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины

«Все, что я вижу, — это прекрасный сон», — Мирей разводит руками, приглашая присутствующих еще и еще раз взглянуть в окно. Внизу шумит Арбат, вдали виден шпиль университета. Поздний июньский вечер 1987 года. Художник Илья Глазунов принимает у себя в мастерской приехавшую на гастроли в Советский Союз великую Мирей. Среди счастливчиков, которые получили приглашение, оказался и я. Общение с очаровательной певицей, чей лик и голос известны всему миру, — это, конечно же, радость, везение. Обаятельная, добродушная, открытая, она еще в Париже просила устроителей гастролей привести ее в этот дом. Вместе с Матье ее неизменные спутники — импресарио Джонни Старк и сестра Матильда. Здесь же французские телевизионщики, снимающие каждый шаг пребывания гордости Франции в горбачевской России.

«Все, что я вижу: иконы, картины, предметы старины, — это чудо, выражающее душу России», — восклицает гостья.

Илья Сергеевич, извинившись перед гостями, приглашает певицу к мольберту — он задумал сделать ее портрет. И на наших глазах, мазок за мазком, штрих за штрихом — уверенные движения рук — абрис, контуры глаз, выразительные губы, шапка черных волос, закрывающих лоб, — рождается портрет певицы. Не прошло и получаса, как художник углем и пастелью запечатлел образ этой легендарной женщины. Автор делает дарственную надпись и вручает картину «подлиннику». А в «довесок» к своему творению художник дарит француженке старинный русский самовар и икону. Мирей в восторге, она бросается на шею хозяину дома, целует его. Все в прекрасном расположении духа, все тянутся к столу, чтобы выпить за Мирей Матье.

Конечно же, я в тот вечер не растерялся и под диктофон сумел взять у певицы интервью. Среди прочих серьезных по тем еще идеологизированным временам я задал и несколько вроде бы легковесных, шутливых вопросов. Один из них был такой: «Вы молодая и красивая («Мерси, мерси»). У вас есть все: слава, богатство, друзья. И все-таки скажите, что еще вам бы хотелось иметь в этой жизни?» Мирей засмеялась и ответила: «Иметь все — это слишком много. Но того, что у меня нет, я не нашла до сих пор. Найду ли?»

Тогда я не мог понять значения этих слов, я понял это позднее. Но тот радушный вечер в обществе изящной французской женщины никогда не забуду. И ее слова: «Этот русский сон мне будет долго сниться…» Много прошло с той поры. Сколько снов улетело. Целая страна превратилась в фантом. Но Мирей Матье так и не нашла, чего искала.

…Его звали Джонни Старк, того самого импресарио, который бывал с нею повсюду. Именно он подарил миру талант певицы, услышав ее однажды на Авиньонском фестивале песни. Мирей тогда было пятнадцать лет, и она работала на местной фабрике. Вкус у Старка ювелирный, на талант у него особый нюх. Именно он нашел Ива Монтана и подарил ему крылья. И вот с тех пор Мирей не расстается с Джонни. Вся жизнь ее прошла под его бдительным, заботливым оком. Наставника, старшего друга, отца родного… Кого еще? Загадка. Но почему же красивая женщина ни разу не была замужем? Тайная, великая, благодарная любовь к человеку, открывшему ее? Она — фабричная девчонка, певшая (по-нашему) в художественной самодеятельности, превратившаяся в мировую звезду. Он — высокий, солидный талантливый мужчина. «Мужик, — сказала бы Пиаф, — ему и карты в руки». Он придумал ее имидж — копну густых волос на голове, закрытые платья, сдержанные манеры. Кто он? Только ли друг и благодетель? Даже желтая парижская пресса теряется в догадках. Когда в 1989 году Старк умер от рака, Мирей чуть не погибла: она потеряла голос, впала в депрессию, жизнь будто бы уходила из этого хрупкого, маленького тела. Она оставила сцену. Франция была в панике. Казалось, еще один «парижский соловей» умолкает навсегда. Но воля и желание петь о любви перебороли больную плоть. Через несколько лет Мирей Матье снова предстала перед публикой. И ее, возрожденную, москвичи увидели на сцене Кремлевского театра летом 1997 года.

…Маленькая Эдит не знала предела в любовной страсти. Она меняла мужчин столь часто, как это казалось ей необходимым. С самого детства ей была близка блатная среда, сутенеры, воры, шулера, наркоманы. В ее понятии именно обладающий всеми этими достоинствами считался настоящим мужиком. И с этими «настоящими» она зачастую имела не только дружеские отношения. Эдит в пятнадцать лет ушла из семьи, забрав на свое попечение младшую сестру Симону, которая, как повелело провидение, не отходила от нее ни на шаг до самой смерти. Удивительно, но Мирей Матье и ее сестра Матильда так же неразлучны друг с другом до сих пор. Неужели и эта привязанность до самого гроба?

Многие мужчины не воспринимали Эдит как женщину. Они ухмылялись: и ростом не вышла, метр с кепкой, и женские прелести на выходном. Пиаф и впрямь «вымахала» в высоту на полтора метра. Матье лишь на немного обогнала свою великую предшественницу. Да и Каас не каланча. Вроде бы можно посмеяться — притягиваю за уши, но ведь, правда, — столько совпадений.

Эдит спала с возлюбленными где попало и при ком попало. Особых этических манер там не ночевало. Во всяком случае, своей Симоны она не стеснялась. Вот так от «нестеснения» и от одного рабочего паренька, которого Эдит и впрямь полюбила с первого взгляда, и родилась несчастная Марселина.

Правда, Пиаф зря просиживала юбку в районе пляс Пигаль. Она надеялась, что ее голос когда-нибудь понравится забредшему сюда на красный огонек внимательному импресарио.

…И вот однажды в промозглый осенний день спаситель пришел на пляс Пигаль. Послушав, как поет девчонка, он подошел к ней, представился и сказал: «Ты сошла с ума. Так можно сорвать связки». Спасителя звали Луи Лепле. Он вдохнул в нее силы, уверенность, поставил голос. И он был первым близким ей мужчиной, с которым Эдит не спала. Луи слыл гомосексуалистом. Биографы Пиаф утверждают, что между ними была самая чистая и самая бескорыстная дружба на свете. Луи верил: девчонка станет великой певицей, ведь такого голоса он доселе не слышал. Он сделал Пиаф карьеру, отвез ее на радио, познакомил с нужными людьми, всячески опекал. Но рок есть рок.

Через год Луи погибает в пьяной драке, и всю вину за убийство валят на беззащитную девушку-певичку. В газетах той поры ее так и называли «Убийца метр с кепкой». Подозрение висело на Пиаф до конца ее дней.

О любовных связях Пиаф с мужчинами написаны романы, поставлены пьесы. И откуда только в ней, маленькой, полуслепой, была такая чувственность, такое обаяние, которое неотразимо действовало на мужчин? Мне кажется, что она, в отличие от Мирей, брала раскованностью, свойскостью, теплотой. Последнюю свою любовь Пиаф встретила за год до смерти, в феврале 1962 года, когда уже лежала в больнице. Возле оказался молодой человек в водолазке и черных брюках. Он не сводил с нее глаз. Его звали Тео Сирапо, он был грек. Имя переводилось «Я тебя люблю». Ей — сорок семь, ему — двадцать. Они обвенчались в русской церкви, он был православным.