Вернер Альбринг - Городомля. Немецкие исследователи ракет в России

Да, господин Умпфенбах, руководитель сектора двигателей, еще раньше нас ввел в действие испытательный стенд, на котором испытывал модельные двигатели ракет. И специалисты по управлению также проделывали свои опыты с большим шумом. Этот шум создавал самолет, медленно летящий биплан, который пеленговался, и направление которого фиксировалось рефлектором, закрепленным на очень длинной стальной мачте.

Наш маленький сын Петер очень боялся самолетов. Если он, играя на улице, слышал гул самолета, что случалось крайне редко, он тотчас, плача, несся в дом. Став постарше, он смог рассказать о причине своего страха. Подумав немного, Петер сказал: «От самолета может оторваться двигатель и упасть мне на голову». Мы ему никогда ничего не рассказывали о войне, налетах и бомбежках. Он не слышал от нас о наших прежних страхах, появлявшихся, когда мы ночью слышали над нами гул моторов самолетов и знали, что закрепленные на самолетах бомбы скоро будут падать вниз, а вскоре слышали и взрывы, иногда так близко, что в стеклах наших окон появлялись многочисленные трещины. В Городомле я иногда думал об этом. Может быть, что-то от этого страха родителей перед ужасами войны остается в наследственных воспоминаниях и передается затем последующему поколению.

Вскоре к экспериментальным работам нашего коллектива добавились пробные стрельбы ракет А-4. Они состоялись в казахской степи. От нашего коллектива туда поехали специалисты по замерам параметров полета, а также некоторые коллеги по управлению во главе с Хохом и Магнусом. Хох вернулся, увенчанный успехом, с выросшим чувством собственного достоинства, как римский полководец после выигранной битвы. К началу стрельб точность попадания ракет была далека от цели, однако Хох быстро понял причину. За одну ночь он изготовил автоматический прибор управления, и с этого момента все попадания были точными.

Конечно, каждый сотрудник нашего коллектива, в том числе и я, был заинтересован принять участие в старте баллистической ракеты. Но русское руководство института при выборе участников стрельб ограничилось только самыми необходимыми разработчиками. Так получилось, что я и в дальнейшем ни разу не принимал участие в таких экспериментах.

Еще я хочу упомянуть о следующем. В Блайхероде мы в своих научных отделах знакомили всех заинтересованных сотрудников из других секторов с нашими проблемами, методами их решения и результатами. Всех — от баллистиков до термодинамиков. В Городомле вначале тоже было обычным делом знакомить интересующихся коллег со своими исследованиями посредством докладов. Однако все это вскоре прекратилось, по-видимому, из-за растущей нагрузки, сжатых сроков работы и из-за того, что для незапланированных мероприятий оставалось совсем мало времени, и потому не было настроения этим заниматься. Я сам ни разу не переступил порог испытательного стенда по двигателям господина Умпфенбаха.

Он никогда не был ни в лаборатории аэродинамики, ни в отделе плоского водного канала, ни в сверхзвуковой аэродинамической трубе. Я не был в лаборатории господина Хоха, и он у нас тоже не появлялся. Все ограничивалось служебными заседаниями, которыми руководил главный инженер, официальными ответами на вопросы и докладами о проделанной работе.

Вернер Альбринг рассказывает о том, что способствовало выбору им его профессии, и что определило область его исследований

В двадцатые годы двадцатого столетия, когда мне было от шести до шестнадцати лет, общественность проявляла большой интерес к техническому прогрессу и к вопросам естественных наук. Еще не все точки земной поверхности были доступны человеку, еще почти не были исследованы полярные области, не покорены многие высочайшие вершины. Сегодня уже трудно себе представить тогдашний восторг по поводу каждого удавшегося перелета через океан на дирижабле или самолете.

Значителен был и интерес многих людей к прогрессу в автомобилестроении или радиотехнике. Мы, молодые люди начала века, сами конструировали приемники, мотали катушки, из остатков старых пластинок и станиолевой бумаги делали конденсаторы. Конструкции автомобилей были тогда достаточно просты и наглядны. Без особых трудностей мы могли осуществить простой и даже средней трудности ремонт старого отцовского автомобиля.

Мой отец был заслуженным учителем реальной гимназии нашего небольшого вестфальского городка Швельм. От него я научился всегда вначале правильно формулировать возникающую проблему, внимательно относиться к чужим мнениям, взвешивать все возможные решения и только затем следовать по найденному, наиболее оптимальному, пути. В средней школе у меня было немало учителей, которые наряду с их педагогической деятельностью, вели собственные исследования в своих областях наук и тем самым заинтересовывали нас, учеников, в том, чтобы и мы сами работали с микроскопом, изучая тайны растений, или фотографировали Луну через подзорную трубу. Особенной радостью для меня было приходить в ателье к моему учителю рисования, который писал пейзажи и портреты в современном стиле.

Учились мы также и политическим дебатам. Особые воспоминания остались у меня о школьном реформаторе учителе истории докторе Фритце Хеллинге. Позднее, в шестидесятые годы, к его 80-летию Берлинский Университет имени Гумбольта присвоил ему почетное звание доктора. Ученик чаще всего воодушевляется не материалом учебника, а живым примером своего учителя. У меня было много выдающихся учителей, так что в дальнейшем выбор профессии мне дался очень трудно. Я разрывался от многообразия своих интересов. Я хотел стать художником или врачом, продолжать изучать биологию или стать политиком на базе изучения юриспруденции. Это намерение зафиксировано даже в моем аттестате.

Но я занялся изучением машиностроения, и к этому меня вынудили обстоятельства. Мой отец принадлежал к левому движению «Решающая реформа». С приходом к власти нацистов он был уволен из школы. При небольшой пенсии родители не могли платить за мое обучение. А так как я в то время интересовался и техникой, я сначала пошел рабочим на Швельмскую машиностроительную фабрику. Эта деятельность позднее была признана производственной практикой, открывающей мне путь для дальнейшего обучения в Высшей Технической школе в Ганновере (1934–1938).

Из тогдашних профессоров я с особой признательностью вспоминаю троих. И не только за их методику чтения лекций, сколько за их творческий подход к делу и особое умение представить и решить сложнейшую проблему простыми наглядными методами. Я глубоко благодарен профессору-механику Артуру Прёлю, который учил нас, как использовать возможности математики для определения нагрузок на мост, трения на шарикоподшипниках, подъемной силы пропеллера самолета. Профессор Герман Кранц читал лекции по теории прочности конструкций. Он соединял знания о материале и нагрузках с инженерными возможностями конструирования. Я вспоминаю и профессора Хорста фон Зандене, математика. Он сделал для студентов-инженеров доступным восхождение к абстрактным вершинам своей науки.