Дмитрий Петров-Бирюк - История моей юности

Низенький, плотный, рыжеватый Плешаков достал из кармана отпускное удостоверение, Горшков пробежал его глазами.

— Так, стало быть, документ на Плешакова, Редина, Безбородова и Ребрина… Значит, так: я — Безбородов Влас, а ты Александр — Ребрин Макар… Понял, Ребрин Макар?

— Понял, — кивнул я.

Договорившись обо всем с Плешаковым и его товарищем Рединым, мы теперь смело и бодро двинулись по улице. Как-никак, а теперь у нас был документ.

— А куда же мы все-таки пойдем? — остановился Плешаков. — Деваться-то нам некуда… Надо дождаться, когда отсюда выберется отряд Гусельщикова.

— Черт его знает, — в раздумье сказали Горшков. — Где-нибудь надо обождать… А где?.. Везде переполнено…

— А вон, односумы, глядите, — указал Редин, высоченный парень с маленьким смуглым, как у цыгана, лицом, на три домика, стоявших на отшибе, километрах в двух от хутора, — туда юнкера наверняка побоятся забиваться, там, должно, никого нет… Пошли!..

— А ведь и в самом деле, там, должно быть, никого нет, — согласился с доводами Редина и Горшков. Пошли, друзья!.. Там перебудем, покель не уйдет Гусельщиков со своими бандюгами.

Мы торопливо направились к этим домикам. Но когда пришли туда, то, к нашему огорчению, оказалось, что все они были переполнены юнкерами.

— Не повезло, — сказал Плешаков. — Ну что делать, пошли опять в хутор. Может, все-таки найдем там местечко, где бы можно перебыть.

По дороге нам встретился бородатый пожилой казак в дубленом тулупе, шедший с хутора.

— Здорово служивые! — приветствовал он нас весело.

— Здравствуй, отец! — ответил Горшков.

— Чего же, служивые, не нравится у нас?

— Да у вас и притулиться негде, — промолвил Плешаков. — Все дома обошли, везде переполнено… Возвертаемся на хутор.

— Это правду гутаришь, — согласился старик. — Юнкера все хаты забили… А вы откель, казаки, будете, а?

— Да разных станиц мы, — невесело произнес Горшков.

— А где служили?.. В каком полку?

— Да служили-то мы, отец, в самом Новочеркасске, — сказал Плешаков.

— Да что ты! — оживился старик. — А ведь мой сын тоже в Новочеркасске служит…

— Где же он там служит? — полюбопытствовал молчаливый Редин.

— Во втором Донском казачьем пластунском полку, — ответил старик.

Мы изумленно переглянулись.

— Во втором пластунском? — переспросил Плешаков. — А как фамилия твоего сына?..

— Родимин.

— Иван?

— Иван, — ответил старик и радостно всплеснул руками. — Неужто знаешь его, а?

— Как же не знать, отец, мы же с ним в одном взводе служим.

— И давно вы его видали?! — воскликнул старик.

— Ден пять назад.

— Ах ты, боже мой! — возликовал старик. — Да ведь это ж, ежели сказать о том моим бабам, так они прям от радости одуреют… Как же он там, сынок-то мой, жив-здоров, а?

— А чего ему подеется, — сказал Плешаков. — Здоров, конечно. Ежели б не это отступление, то, глядишь, недели через две мог бы в отпуск приехать к вам.

— Да что ты!.. Вот радость была бы… А вы-то, служивые, как сюда попали, а?

— Тоже в отпуск ехали домой, да вот, видишь, не вовремя.

— Ну, прям, казаки, вы ублажили мое сердце, как сказали мне про моего Ванятку… Пойдемте к нам… Я вот в этом доме живу… Пойдемте, ради бога, расскажите моим бабам о Ванятке.

— Да что ж нам идти к тебе, — сказал Горшков. — Были ж мы… Вся хата забита юнкерами.

— Найдем место для таких дорогих гостей, — подмигнул хитро старик. — У нас есть горница. Мы, правда, в ней хочь и не живем, на вроде холодно там… Но ничего, пообедать там будет можно… Для такого дела и перваку самогона найдем. Милости прошу, пойдемте!

Перспектива пообедать да еще с самогоном привлекла моих товарищей. Мы пошли со стариком в его курень.

Старик привел нас в нетопленную горницу.

Туда же он привел свою старуху и молодую сноху; жену сына Ивана, и рассказал им о том, что мы — его однополчане. Женщины заохали, заахали, подсели к нам., стали расспрашивать о своем служивом.

Плешаков обо всем обстоятельно рассказал им.

— Здоров ваш Иван, как бык, — в заключение сказал он.

— Ну, слава богу! — перекрестилась старуха. — Садитесь за стол, зараз позавтракаете… Настюша, полезь-ка, голубушка, в погреб… достань там огурчиков да две бутылки самогона. Знаешь, там, за кадкой…

Мы уселись за стол, на котором тотчас же, как по волшебству, появились холодец, огурцы, яйца, вареники в сметане…

И вот в самый разгар нашего пиршества в горницу вдруг входят трое вооруженных юнкеров.

— Что вы за люди такие? — хмуро спросил нас высокий юнкер с толстыми яркими губами.

Плешаков, а за ним и все мы предъявили удостоверения.

— Ну, хорошо, предположим, документы ваши в порядке, — проворчал юнкер. — Но а почему вы, господа, до сих пор здесь прохлаждаетесь?

— Это верно, — заметил Плешаков. — Что верно та верно. Нам уже давно пора отсюда уходить… Засиделись… Пора в путь-дорогу… Спасибочко большое вам, хозяин и хозяюшка, за хлеб-соль!.. Вашему сынку передадим от вас душевный поклон… Прощевайте!..

Мы поднялись из-за стола, стали прощаться с гостеприимными хозяевами.

На дорогу они дали нам харчей. Собрали небольшую посылочку и для сына своего, Ивана.

— Добрый вам путь, дорогие!.. — напутствовали нас старики. — Уж поклон-то передавайте ему, нашему сыночку. Спасибо за весточку.

…Когда мы вошли в хутор, то нам показалось, что в нем стало пустыннее, чем было до этого. Видимо, часть отряда Гусельщикова уже ушла, но арьергард оставался еще здесь. Солдаты шныряли по хутору.

— Куда же мы теперь пойдем? — спросил Редин, останавливаясь посреди улицы. — Опять в какой-нибудь дом?..

— Пошли вот по той дороге, — махнул Плешаков на пригорок, с которого мы вчера в колонне арестованных спускались в хутор.

— С ума ты сошел, Васька! — ужаснулся Горшков. — Ведь это дорога-то прямо к красным… Как начнем подниматься, так нас белогвардейцы из хутора всех постреляют.

— Да брось ты, постреляют, — с пренебрежением отмахнулся Плешаков. — Слабо им нас пострелять.

— Ну и храбрец же ты, посмотрю я на тебя, — укоризненно покачал головой Горшков.

— Как, ребята, пошли, а? — глянул на меня и на Редина Плешаков.

— Пошли, — решительно заявил я.

— Пошли, — сказал и всегда сдержанный Редин.

— Ну, что, Петро, пойдешь с нами али останешься тут? — насмешливо посмотрел Плешаков на Горшкова.

Тот молча двинулся вслед за нами.

Мы решили идти навстречу Красной Армии. Выйдя из хутора, мы должны были с километр пройти, поднимаясь на пригорок. И если б белогвардейцам вздумалось, они могли б нас всех перестрелять. Но почему же они этого не сделали? Странно и непонятно.

Отошли мы от хутора уже километров на пять спокойно, без приключений. Никто нас не останавливал.