Андре Агасси - Откровенно. Автобиография

— Тебе сейчас предстоит играть с восемнадцатилетним ребенком, который показывает настоящий теннис, так что будь с ним повнимательнее. Он прекрасно бьет с обеих рук, у него пушечная подача, и через несколько лет он, вне всякого сомнения, попадет в десятку лучших игроков.

Даррен не преувеличивал. Среди теннисистов, с которыми мне пришлось встречаться в течение этого года, Бердич оказался одним из лучших. Я выиграл у него в Австралии — 6–0, 6–2, 6–4 — и решил, что мне просто повезло. Хорошо, что играть пришлось лишь до трех побед.

Однако, как ни странно, игра Бердича с тех пор мало изменилась к лучшему. Ему явно не хватает умения принимать решения. Он похож на меня до встречи с Брэдом: чтобы выиграть очко, ему необходимо думать. Он не понимает, насколько выгодно для него вынуждать соперника проигрывать. Одержав победу в матче и пожимая его руку, я хочу посоветовать Томасу расслабиться, но не могу. Это не мое дело.

Следующий мой соперник — бельгиец Ксавье Малисс. Он прекрасно двигается и бьет мощно, как из пращи. Кроме того, у него прекрасный удар с правой и подача, которую почти невозможно взять. Но ему недостает устойчивости, да и его удар слева — так себе: глядя на то, как свободно он бьет по мячу, ожидаешь гораздо большего. Кажется, его больше волнует, как он выглядит, чем то, каким получится удар. Он не способен пробить слева в площадку, поэтому не в состоянии меня обыграть. Если соперник не может как следует ударить слева, я полностью контролирую ход игры. Противнику необходимо сдвинуть меня с места, заставить двигаться, вынудить занять позицию, где мы с ним будем находиться в прямом контакте, — иначе ему придется играть на моих условиях, а они довольно жестоки. Особенно сейчас, когда я стал старше.

Вечером накануне матча мы с Курье решили выпить по рюмочке в отеле. Он предупреждает: Малисс играет здорово.

— Может быть, — отвечаю я. — И все-таки я очень жду матча. Я нечасто так говорю, — но это будет забавно.

Игра действительно получается забавной, как спектакль в кукольном театре. Складывается впечатление, что я дергаю за ниточку — и Малисс тут же подпрыгивает. Вновь поражаюсь тому, сколь близкая связь рождается между игроками на корте. Сетка, которая должна бы разделять, на самом деле связывает вас вместе, словно паутина. Через два часа битвы кажется, что ты заперт в клетке со своим соперником. Тебе мерещится, что это его пот льется по твоей спине, а его дыхание затуманивает тебе взгляд…

Я веду, выигрывая у соперника два сета, мое преимущество очевидно. Малисс не верит в себя. Он перестает думать, что не случайно оказался здесь, на турнире. Но в начале третьего сета Малиссу вдруг надоедает носиться из одного угла корта в другой. Теперь он переполнен эмоциями, играет страстно — и сразу начинает демонстрировать мастерство, удивляющее даже его самого. Он бьет слева в площадку, бьет чисто, по-следовательно. Я смотрю на него с интересом, думая: «Парень, если ты продолжишь в том же духе — я в тебя поверю».

И он продолжает классно играть!

На его лице, в его теле чувствуется облегчение. Он пока еще не верит, что победит, но уже знает, что это — хороший матч. Малисс выигрывает третий сет на тай-брейке. Теперь меня охватывает ярость. «У меня есть более интересные планы, нежели возиться здесь с тобой еще час. За это ты у меня сейчас попляшешь!..»

Но Малисс больше не выполняет мои приказы. Сет, один — единственный сет, полностью изменил его настрой, вдохнул в него уверенность. Ксавье больше не боится. Он всего лишь хотел показать первоклассную игру — и ему это удалось, так что теперь он может позволить себе рисковать. В четвертом сете наши роли меняются: теперь он диктует правила. Он выигрывает, и нам предстоит пятый.

Малисс уже выдыхается, в то время как я только начал черпать из резервов, заложенных Джилом, — надежных, как долгосрочный банковский депозит. Их хватает. Подходя к сетке, Ксавье улыбается, всячески выказывая мне уважение. Я стар и сегодня с его помощью стал еще дряхлее, но он знает: я заставил его работать, копнуть поглубже, узнать самого себя лучше.

В раздевалке Курье бьет меня по плечу:

— Ты сдержал слово. Говорил, что собираешься получить удовольствие, и действительно, было похоже, что ты развлекаешься.

Развлечение?! Тогда почему я чувствую себя, будто меня переехал грузовик?

Я ГОТОВ К МЕСЯЦУ НЕСТЕРПИМОЙ ЖАРЫ. Следующий матч уже маячит вдали. Мой предполагаемый соперник играет, как одержимый. Это Блейк. В прошлый раз, когда мы с ним встретились в Вашингтоне, он разгромил меня наголову, подавив своей агрессией. Говорят, с тех пор его уровень игры здорово вырос.

Моя единственная надежда — на то, что в этот раз он не станет выплескивать свою агрессию. Особенно сейчас, когда стало прохладнее. В такую погоду нью-йоркские корты становятся медленнее, что на руку таким быстрым ребятам, как Блейк. На медленных кортах он, в отличие от соперника, успевает куда угодно и может устроить прессинг по полной программе. Я в таких случаях чувствую, что должен работать больше, и в отчаянии начинаю играть небрежно.

С того самого момента, как мы выходим на корт, начинают сбываться мои самые ужасные предчувствия. Блейк — мистер Агрессия, он стоит за задней линией на моей второй подаче, мощно бьет с обеих рук и заставляет меня суетиться. Он энергично крушит меня в первом сете — 6–3. Во втором снова разгром, и тот же счет — 6–3.

Однако в начале третьего сета корт, кажется, осеняет тень Малисса. Я не могу обыграть этого парня, поэтому пытаюсь показать класс. Освободившись от мыслей о победе, играю гораздо лучше — прекращаю думать и начинаю чувствовать. Мои удары следуют быстрее, решения диктуют мне инстинкты, а не логика. Вижу, как Блейк притормаживает, уловив перемену. Что, черт возьми, происходит? Он давил на меня, и вот теперь я совершаю хитрый трюк, и все мгновенно меняется. Блейк уходит в свой угол, не в силах поверить, что его увечный, деморализованный противник все еще подает признаки жизни.

У Блейка масса фанатов в Нью-Йорке. Компания Nike, с которой я больше не работаю, раздала им футболки, вдохновив на приветственные крики. Когда я начинаю обыгрывать Блейка в третьем сете, крики смолкают. Я выигрываю сет, на трибунах стоит тишина.

Весь четвертый сет Блейк паникует, забыв об агрессии. Я вижу, как он напряженно размышляет, почти что слышу его мысли: «У меня ничего не получается!»

Выигрываю и четвертый сет.

Теперь Блейк замечает, насколько выгодна моя способность не думать. Он решает повторить этот трюк. В самом начале пятого сета он отключает мозги. Наконец, после трех часов матча, играем на равных. Мы оба возбуждены, но его возбуждение оказывается сильнее. В десятом гейме он подает решающий мяч… и вновь начинает думать. Мозг включается сам собой, без команды.