Александр Михайловский-Данилевский - Описание Отечественной войны в 1812 году

29 и 3 °Cентября Князь Шварценберг продолжал отступление на Немиров и Высоко-Литовск к Дрогочину. Его преследовали легкие отряды, а армия стала вдоль левого берега Лесны и построила на ней мосты. Только Князь Щербатов пошел к Пружанам, с корпусом Маркова, которому Адмирал отказал в команде. По прошествии нескольких дней корпус Маркова поручен Сакену, нарочно для того вызванному из Житомира, где он до тех пор командовал запасными войсками. Чичагов перенес главную квартиру в Брест и оставался в нем около трех недель, не выступая к Минску, как ему было назначено, и не предпринимая никаких важных действий. Причиной тому был недостаток в продовольствии и медленный подвоз провианта и фуража на воловых подводах, шедших за армией [423]. В продолжение сего времени Чичагов послал Чернышева с отрядом для истребления неприятельских запасов в Варшавском Герцогстве и угрожения Варшавы; тогда же Сакен отправил Чаплица из Пружан, с предписанием захватить формировавшийся в Слониме из мятежных Литовцев гвардейский 2000-ный полк, под командой Конопки.

Отряд Чаплица состоял из двух егерских, Павлоградского гусарского, двух казачьих полков и конной роты Арнольди. Чаплиц шел чрезвычайно скоро. Последний переход в 70 верст сделан в сутки, и усталых не было! Только тот поверит сему случаю, кто был свидетелем духа, оживлявшего Русские войска в 1812 году. Перед рассветом 8 Октября подошли наши к Слониму. Передовую колонну вел командир конной роты Арнольди, знавший подробно местность города. Ему приказано было подойти скрытно к дому Конопки и окружить его. На заре пробравшись благополучно в город, Арнольди не нашел в нем никакого движения, даже караула у дома Конопки, который за час перед тем, узнав о приближении наших, собрал полк и пошел на Дзенциолы, а бывших в Слониме жен Польских генералов Зайончека и Домбровского и свою отправил на Деречин, с полковой казной в сопровождении 250 уланов. Получа о сем донесение, Чаплиц погнался за Конопкой, а капитана Арнольди послал за казной. Оба поиска кончились удачно. Чаплиц настиг и разбил полк, а войска Донского Полковник Дячкин ранил пикой Конопку и полонил его. Арнольди рассеял улан и взял казну, состоявшую из 200 000 франков. Жены Польских генералов избежали плена, успев в виду казаков переправиться на пароме и удержав его за собой на противоположном берегу, отчего дальнейшее преследование их было невозможно. Вообще в этом набеге взято в плен отрядом Чаплица, кроме Конопки, 15 офицеров и 235 нижних чинов. Лишившись своего начальника, весь волонтерный полк разбежался, что имело важные последствия и на остальные формирования в Литве. Они приведены были в тем больший страх, что полк Конопки почитался ядром сих скопищ, состоя из офицеров лучших фамилий и таких, которые в Испанской войне, особенно при осаде Сарагосы, приобрели себе известность и Поляками почитались за неодолимых витязей.

Посланный в Варшавское Герцогство отряд Флигель-Адъютанта Чернышева состоял из 1 казачьего полка, 3 эскадронов улан и 4 конных орудий. 3 Октября пришел Чернышев из Бреста в Бялу, где в замке Радзивилла, поднявшего оружие против России, заклепал и потопил 15 пушек, а с имения взял денежную дань. Из Бялы направился он к Мендержицу и Седлицу, наперерез шедшим к Венгрову для соединения с Князем Шварценбергом 2000 Австрийцам, которые, найдя дорогу в Венгров занятой разъездами Чернышева, обратились к Модлину. Услышав о появлении наших войск в тылу своем и не зная числа их, Князь Шварценберг переправился у Дрогочина на левый берег Буга. Чернышев оставил против Австрийской армии наблюдательный пост и обратился к Люблину, а для устрашения Варшавы послал разъезды через Сточек и Гарволин к Висле. В Седлице, Мендержице, Лукове и Коцке уничтожил Чернышев неприятельские запасы, отправя что можно было из них в Брест. При сожжении магазинов в Лукове произошел в городе пожар. Русские бросились помогать, а Чернышев велел оценить убытки погоревших и раздал им деньги. Таким образом Адъютант Императора Александра исторгал из огня имущества Поляков, в то самое время, когда братья, родные, отцы тех же самых Поляков с остервенением терзали внутренность России и ногами попирали ее святыню. Черту сию должно сохранить в потомстве: она живописует век Александра. «При появлении Чернышева в Герцогстве смятение в Варшаве было чрезвычайное, – пишет Французский Посол, там находившийся, – все готовились к отъезду» [424]. Комендант принял меры к защите города, запер заставы и силой отбирал лошадей у жителей, стараясь наскоро составить конный отряд. Он издавал печатные объявления, именовал отряд Чернышева Татарами и призывал к общему вооружению. «Поляки! – говорил он. – Великий Наполеон смотрит на вас с Московских колоколен». Риторическая фигура безграмотного коменданта о Наполеоне, стоявшем на обгорелых колокольнях, не принесла пользы. Поляки уже перестали доверять своим мнимым покровителям, не давали лошадей для ополчения, и, едва только отворены были заставы, все лучшее общество удалилось из Варшавы и более не возвращалось туда [425]. Известясь через нарочных об опасности, угрожавшей Варшаве, Князь Шварценберг, перешедший в Дрогочине на левый берег Буга, потянулся на Венгров и Седлиц к Бяле. В то же время выступил из Замостья гарнизон против Чернышева, которому нельзя было долее оставаться в Герцогстве, потому что Чичагов прислал ему повеление идти назад в Брест. Он обратился на Влодаву, перешел 7 Октября через Буг, привел с собой 200 пленных, забранных в 8-дневном поиске, во время коего прошел до 500 верст, сжег несколько магазинов, ускользнул от войск, посланных за ним в погоню из Замостья, Тарногуры и Модлина, встревожил Варшаву и все Герцогство и был поводом, что Князь Шварценберг оставил позицию при Дрогочине и пошел назад для обороны Варшавы.

Желая удостовериться в силах неприятельских, собиравшихся у Бялы, и обеспечить действие Чернышева [426], Чичагов послал к Бяле Эссена, а в подкрепление ему Булатова, к Пещацам. Эссену было предписано, соединенно с Булатовым, разбить неприятеля, если найдут его слабым, а в противном случае отступить. 5 Октября Эссен перешел через Буг и 6-го с рассветом выступил из Залесья к Бяле. Стоявшие в Вокржавнице 2 эскадрона Саксонцев были опрокинуты, и наш корпус беспрепятственно подвинулся к реке Бялке, за которой стояли в первой линии Саксонцы, а во второй Австрийцы. Цепь их стрелков была рассыпана вдоль правого берега Бялки. Наши стрелки стали на противном берегу, и завязалось дело. Эссен старался овладеть переправой у Селец, на своем левом крыле, дабы войти в сношение с Булатовым, которого он ежечасно ожидал из Пещац. Князь Шварценберг и Ренье не трогались с места, полагая сначала, что Эссен составляет только авангард, назначенный выманить их из крепкой позиции, ими занимаемой, и что за авангардом нашим следует вся наша армия. По прошествии некоторого времени, видя, что к нашему корпусу не подходят подкрепления, отрядили они войска в обход правого крыла Эссена. Известясь о сем движении неприятеля и о том, что Булатов запоздал и скоро прибыть не может, Эссен приказал отступать, опасаясь быть отрезанным при Цне. На обратном походе он останавливался в трех позициях для отпора неприятелей, которые далее Залесья не преследовали его. Этот поиск стоил нам 400 человек и одного орудия, захваченного неприятелем в лесу, при начале отступления. Взамен потерянной при Бялом, 6 Октября, пушки, в тот же день, как вскоре увидим, взял Князь Кутузов под Тарутином 38 Французских орудий. Когда Эссен отступал, Чичагов тронулся из Бреста к Залесью, в намерении атаковать неприятеля, соединившегося при Бяле. Князь Шварценберг не выждал нападения, отошел через Лосице к Дрогочину и занял, 8 Октября, позицию на правом берегу Буга при Скрисеве. Чичагов возвратился в Брест. В таких движениях длилось время в армии, имевшей от Государя важное назначение ударить в тыл Наполеона, а между тем Император и Князь Кутузов были в неизвестности о происходившем у Чичагова. Прямой путь сообщения с ним из Петербурга и Тарутина находился во власти неприятеля. Иначе нельзя было посылать курьеров к Адмиралу и от него получать донесений, как через губернии Орловскую, Черниговскую и Волынскую. Прошла еще неделя в бездействии, ожидании подвод с хлебом и приготовлениях к движению на Березину.