Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Русский Туркестан в некотором роде удивительная страна. Здесь железные дороги были построены до постройки обычных дорог, по крайней мере до постройки нормальных дорог. Результатом было то, что, когда железнодорожная линия перерезалась противником, то, как можно было и ожидать, не было никакой возможности установить автомобильную связь. Фактически на автомобиле можно было ездить только на коротком расстоянии от Ташкента.

Другими средствами передвижения были различные варианты конных повозок. Местная повозка арба представляет собой простую телегу на двух очень больших тяжелых колесах, подходящую для движения по неровной поверхности за городом. Возница сидит на лошади, поставив свои ноги на оглобли. Бричка и тележка представляют собой большие русские повозки для загородных поездок и работы в поле и на ферме. Тарантас — это легкий двухместный экипаж с откидным верхом, более комфортабельный для пассажиров, нежели другие вышеупомянутые конные средства передвижения. Обычным видом транспорта, однако, был и верблюд, которого можно было увидеть так же на улицах Ташкента.

Центральное правительство объявило, что программа большевиков включает в себя также и пункт о самоопределении, и местное мусульманское население полагало, что это относилось к ним с их девяносто пятью процентами голосов избирателей. Однако они вскоре обнаружили, что самоопределение с большевистской точки зрения не относится к Туркестану, Финляндии и другим регионам, в которых доминирует Россия, а относится только к Индии и регионам, в которых владычествуют Британия, Франция и другие буржуи.

Сарты полагались на заявления Москвы и верили, что пять процентов русского населения захватили власть вопреки воли центра, и что Москва скоро восстановит справедливость. Где-то в июне 1917 года они сформировали автономное правительство в Коканде и просили Москву ликвидировать пятипроцентное русское правительство и предоставить им автономию в рамках Советского Союза. Москва им фактически ответила «Делайте это самостоятельно, при необходимости силой». После этого правительство в Ташкенте, представлявшее интересы пяти процентов русского населения края, контролировавшее армию, снаряжение и прочее, поняло намек и однажды под руководством Колесова атаковало сартов в Коканде, нанеся им поражения и опустошив город, убив несколько тысяч человек, осквернив и разрушив мечети. Вот такое самоопределение случилось в Туркестане.

Ситуация экономически была очень плохой. Управляющие хлопковых, винных и других производств были устранены, а рабочие вели дела плохо и непорядочно. Туча безграмотных комиссаров была бременем на коммерческих предприятиях. Помимо существовавшей самой по себе дороговизны накладные расходы увеличивались еще и выше всяких пределов повсеместной коррупцией. Серьезной была безработица, еда была в дефиците и дорогой. Положение не улучшалось под прессом требований из Москвы отправить большее количество хлопка, хлопкового масла и фруктов. Туркестан занимался поставками этих товаров, но не имел их достаточных запасов, а в некоторых случаях оказывалось проблематичным получить что-либо из Москвы в замен. До революции хлопковое масло не пользовалось спросом, но сейчас оно использовалось для освещения и, несмотря на свои неприятныи запах, для приготовления пищи. Несколько кусочков скрученных хлопковых волокон (ваты), опущенных в плошку с хлопковым маслом, были обычным способом освещения в Туркестане. В Ташкенте было электрическое освещение, однако оно было неустойчивое, и было трудно раздобыть электрические лампочки.

Существовали также неудобства, вызванные чрезвычайной силой обстоятельств. В такой ситуации часто явное меньшинство силой или страхом пытается принуждать к чему-то большинство. Однажды, прибегнув к защите силой, большевики без колебаний прибегли к запрету многих вещей, борьбу за которые они декларировали, особенно, к примеру, это относилось к свободе печати и свободе публичных собраний.

Мы посетили Министерство иностранных дел 17 августа, в момент, когда, как мы посчитали, что Стефанович должен был достигнуть китайской границы. Мы прождали встречи два дня, так как комиссар был занят. Это было в некотором роде скорее выгодным обстоятельством для нас, а особенно для миссис Стефанович, так как это давало ее мужу два дополнительных дня для того, чтобы избежать опасности.

19 августа у Блейкера и меня состоялась первая беседа с мистером Дамагацким, комиссаром иностранных дел. До революции он работал чертежником в колониальной службе министерства сельского хозяйства. В политике он был левый социалист-революционер — левый эсер (L.S.R.). Они считались более умеренными, чем настоящие большевики, хотя со стороны трудно было обнаружить между ними различия. Я неудачно начал разговор с Дамагацким, ссылаясь на «большевистское правительство». Когда мы вышли из комнаты, переводчик сказал мне «Запомните, комиссар иностранных дел не большевик, а левый социалист-революционер. Это ошибка ссылаться на большевистское правительство, и Дамагацкий обиделся на это. Это «советское правительство», хотя вы можете ссылаться на «большевистскую партию».

К несчастью, для нас британские солдаты из Мешхеда, которые поддерживали антибольшевистское закаспийское правительство, вступили в первое боевое столкновение с большевистскими солдатами 13 августа. Наше прибытие ночью того же дня ставило нас в трудное положение в силу того, малоприятного для нас факта, что британские войска вступили в борьбу против Красной армии. Я осознавал, что это с большой долей вероятности была правда; мы не имели новостей из Индии и вообще из внешнего мира в течение двух месяцев. Случись это первое столкновение между нашими солдатами и большевиками несколькими днями раньше, я был бы предупрежден и с большой вероятностью отозван. Я думаю, что можно было бы найти оправдание большевикам, которые бы интернировали миссию, прибывшую в такой необычный момент. Интернирование на какое-то время означало бы, как я это осознал позже, почти неминуемую смерть. Нас негде было больше держать кроме как в тюрьме, а в тюрьме очень часто происходили несанкционированные расправы с людьми. Толпы пьяных солдат приходили в тюрьму, хватали людей и расстреливали их. Однажды, когда мы шли по улице, мы услышали крики и выстрелы в каком-то доме. Было совершено одно из этих убийств. В оправдание этого можно только сказать, что с этими жертвами так грубо обращались люди, охранявшие их, что расстрел избавлял их от страданий. Немного более законное выполнение формальностей имело место, когда тюрьма становилась переполненной и необходимо было освободить камеры.