Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Ишан не умел ни читать, ни писать, поэтому у него была хорошая память, но однажды он пропустил вещь из длинного списка заказов. Поэтому мы стали давать ему щепотку каждой вещи, которую мы хотели, чтобы он купил для нас. Он брал немного муки, немного жира, кусочек волокна или бумаги, обломок сигареты, зернышко перца, щепотку соли, кусочек моркови и так далее.

У меня был большой опыт полевой жизни в лагерях во время моей предыдущей службы в Тибете и в других местах, и я думал, что я знаю практически все о лагерной жизни, но здесь я научился некоторым вещам и приемам, которые не знал раньше. Вот одна такая вещь, возможно, не имеющая большого практического значения в обычной жизни, но которую я с тех пор использую. Маленький кусочек пироксилина размером приблизительно с грецкий орех является превосходной вещью, когда требуется разжечь огонь, а дрова сырые. Он, конечно, не взрывается, если только не сдетонирует, и горит быстро с выделением большого количества тепла и, кажется, буквально высушивает отсыревшие дрова.

Однажды ночью у нас случилась тревога. Марков отвел своих лошадей на пастбище и потерял одну лошадь. Пока он искал ее до наступления сумерек, он натолкнулся на мужчину, прятавшегося в кустах, который выскочил и убежал. Значило ли это, что за нами следят? Мы провели всю ночь, установив караульное дежурство попеременно, но ничего не случилось, и мы никогда больше не слышали о нашем странном визитере. Это, возможно, был вор, а возможно, бедняга, который как и мы спасал бегством свою жизнь.

Для обычных любопытствующих Гарибальди должен был представляться дедушкой жены Маркова, просто присматривающим за медом. Липский должен был представляться охотником, а я, со своим паспортом повара, сосисочных дел мастером. Липский надеялся подстрелить несколько диких кабанов, которых я должен был превратить в сосиски, чтобы продать их затем в Ташкенте. Приходила как-то одна или две случайные компании охотников, и эта легенда им и была изложена.

Придуманная нами легенда была не самой удачной, так как мы оба — и Гарибальди, и я в чем-то не очень подходили для ролей, которые мы выбрали для себя. Генерал должен был изображать религиозного сектанта, сыграть которого он не мог правдоподобно, а я должен был заниматься неприятными процедурами изготовления холодного мяса в снегу.

Однажды, когда Липский и я вернулись вечером, мы заметили десять лошадей, пасущихся около нашего домика. Вначале мы испугались, подумав, что это приехавшие красногвардейцы захватили Гарибальди и поджидают нас. Мы очень осторожно подошли к домику и обнаружили, что эта была группа таджиков, прибывшая из кишлака снизу. Они привезли какие-то свои ценности и собирались спрятать их здесь. Мы помогли им построить неказистый домик, частично врытый в склон холма, с задней стороны которого они в склоне горы вырыли извилистый проход длиной три или четыре фута. В конце этого прохода они вырыли яму и в нее положили несколько очень тяжелых мешков. Все это было засыпано землей, а вход был замаскирован домиком. Помогая им перетаскивать тяжелые балки, я растянул ногу, которая у меня была ранена в Гали ополи, и выбыл из строя на пару дней. Это могло сорвать наши планы относительно большевиков, в случае их попытки захватить нас, но я вскоре снова пришел в норму без всяких последствий. Наши таджикские друзья пробыли у нас несколько дней и сделали нам дружеский подарок в виде молока и кумыса взамен оказанной нами помощи им.

21-го ноября вернулись Иван и Ишан. Они сообщили, что кроме большого количества снега ничто не мешает пройти, но каждая возможная тропинка охраняется большевиками, которые очень озабочены тем, чтобы прервать любую связь между Иргашем и Ташкентом. Их останавливали и допрашивали в четырех или пяти местах. Эта новости вызвали у меня такую досаду, что сначала я искал поводы не поверить им. Но, поскольку мне не хотелось смертельно рисковать, действуя вопреки добытой с таким огромным трудом информации, я, в конце концов, смирился, поверив тому, что это действительно так. Эта информация нашла в дальнейшем подтверждение в книге Кастанье «Басмачи», изданной в Париже в 1925 году. В ней автор писал, что проходы между Ферганской и Сыр-Дарьинской областями были заняты Красной армией, чтобы изолировать контрреволюционные элементы в Ташкенте от басмачей — сторонников Иргаша — в Коканде.

Позже мы намеревались послать Ивана по железной дороге с письмом от Гарибальди к полковнику Корнилову — самому активному деятелю русского белого движения, сотрудничающего с силами Иргаша. Гарибальди собирался сообщить об условиях, сложившихся здесь, и хотел попросить людей Иргаша провести нас в Фергану в обход линии большевистских пикетов. Этот план так никогда и не осуществился, из-за обстоятельств, о которых я расскажу дальше. Однако я послал Ивана в Ташкент связаться с Марковым, чтобы он доставил письмо от меня Тредуэлу.

Полковник Корнилов был братом знаменитого русского генерала Корнилова, чьи разногласия с Керенским позволили Ленину совершить свою большевистскую революцию. Я однажды встречался с генералом Корниловым в Китае, где я вынужден был провести десять дней в карантине в Шанхае. [40] Shan-Hai-Kwan.

Генерал Корнилов был позже убит снарядом, залетевшим в его комнату. Он был одним из командиров Туркменского полка Дикой дивизии, состоящей из неевропейских россиян, которой командовал Великий князь Николай.

Позже я довольно хорошо познакомился с полковником Корниловым. Он, в конце концов, был арестован и расстрелян большевиками при обстоятельствах, которые я опишу здесь ниже.

Марков поехал в Ташкент узнать новости и, как я надеялся, получить письма от Тредуэла. Он обещал вернуться к 18-го ноября. Мы не получали от него никаких известий до 4 декабря, но, однако, слышали, что его ограбили по дороге и вынудили вернуться в Ташкент. Я сильно переживал из-за этого, так как он мог везти какие-то сообщения. А еще я одолжил ему свой второй пистолет, так как, если помните, первый был у меня отобран чекистами во время моего ареста.

Г де-то после 23 ноября выпало немного снега. Это облегчило выслеживание диких кабанов, но Липскому и мне не везло. Кроме этих диких кабанов, говорят, выше в горах водились горные козлы, но я ни разу не видел ни одного. Были также стаи почти ручных больших куропаток.

6 декабря, когда мы обедали, мы были напуганы продолжительным лаем собак. Я вышел и увидел в полумиле отсюда несколько собак, лающих на что-то в кустах. Я побежал назад за своей винтовкой и столкнулся в дверях домика с Липским, выбегающим с винтовкой. Он сообщил, что Ишан сказал ему — несколько собак загнали кабана. Мы бросились бежать прямо по глубокому снегу и вскоре наткнулись на четырех собак, окруживших громадного кабана. Мы подбежали и затем увидели мужчину ярдов в десяти от борова, который целился в него. Я подумал, исходя из правил спортивного этикета, что это не моя добыча, поэтому я остановился и подождал. Со стороны охотника раздался звук выстрела, как от игрушечного пистолета, осечка. Он выстрелил снова с тем же результатом. Кабан, между тем, решил сменить свое местоположение и побежал ко мне с четырьмя лающими собаками, преследующими его по пятам. Пара выстрелов уложила его. Мужчина подошел к нам, оказалось, что это был какой-то однорукий человек, русский. Он пришел со своими собаками, чтобы попытаться добыть кабана на мясо и на продажу. Он сделал семь выстрелов по нему, но оказалось, что все его боеприпасы негодны. Он был очень рад, что я убил кабана, и мы решили поделить его пополам, чтобы каждый мог взять себе половину. Это был громадный боров, по индийским охотничьим стандартам, имевший в плечах размер тридцать девять дюймов. Мы с огромным трудом тащили тяжелого зверя по глубокому снегу, пока не подоспел один из таджиков с лошадью. Будучи мусульманином, он не хотел дотрагиваться до нечистого животного, но взялся за конец веревки, с помощью которой мы успешно втащили тушу кабана в домик. Когда наш однорукий друг услышал, что я являюсь мастером по изготовлению сосисок, он не стал принимать участия в дальнейших действиях за исключением замечания, что это очень редкое везение — найти такого профессионала в столь уединенном уголке, и мне пришлось дальше одному заниматься свежеванием кабана. Конечно, это было крайне неожиданное неудобство — быть обладателем паспорта повара в такой холодный день! Через несколько дней мы послали этому охотнику половину его туши кабана, и, благодаря установившимся холодам, наша доля мяса оставалась у нас еще более месяца.