Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР

— Хорошо, общался молодой сотрудник Кузнецов с иностранцами, сходился с ними. А какой навар от этого чекистам?

— Как какой? Спецагент Кузнецов без дела не сидел. Представьте тот же «Уралмаш» — центр советской военной промышленности. Там масса иностранцев, в том числе и немцев. Понятно, были и их разведчики, и завербованные ими агенты. Многие уехали, но завербованные — остались. А Кузнецов вел себя, но не явно, не в лоб, с присущим ему актерским талантом, как человек, заинтересованный в знакомстве с иностранцами. Сообщал о настроениях, выявлял агентов. Тут и наводка, и вербовка, и проверка, и установка.

— Сколько специфических терминов.

— Даю прямой ответ на ваш вопрос, и как без специфики. Работал Кузнецов и по сельскому хозяйству: в район, где он трудился в Коми, ссылали кулаков. Конечно, многих в кулаки записывали понапрасну. Но были, были и кулацкие восстания, и убийства активистов, селькоров, настоящее, а не липовое вредительство. Так что таксатор Кузнецов получил право ношения оружия. Не только винтовки, как все лесники. Был у него наган. Человек уходил в лес, а там убивали почтальонов, таксаторов, тех, кто представлял власть.

— Но как же Кузнецов оказался в Москве? Кто конкретно рекомендовал парня с непростой биографией в столицу?

— Сложная история. Отыскал его в Коми новый нарком НКВД, бывший партийный работник Михаил Иванович Журавлев. Отправили его на укрепление чекистских рядов, и быстро дослужился до министра. Звонит он в Москву в Управление контрразведки и докладывает своему учителю Леониду Райхману…

— Тому самому, которого обвиняли в пособничестве Берии?..

— Я отвечаю на ваш вопрос о Кузнецове, не вдаваясь в подробности биографии Райхмана, кстати, одного из бывших мужей знаменитой балерины Ольги Васильевны Лепешинской. Журавлев докладывает: «У меня тут есть парень фантастических актерских и лингвистических способностей. Говорит на нескольких диалектах немецкого, на польском, а здесь выучил коми, да так, что стихи на этом сложнейшем языке пишет». А у Райхмана как раз кто-то из его нелегалов, приехавших из Германии. Соединил с ним по телефону Кузнецова, поговорили, и нелегал не понял: спрашивает у Райхмана, это что, звонили из Берлина? Назначили Кузнецову встречу в Москве. Так и попал в столицу.

— Вот и знакомство с Лубянкой.

— В здании на Лубянке Кузнецов ни единого раза в своей жизни не появлялся.

— Боялись пускать?

— Таких агентов было немного. Их не светили никогда. Могли сфотографировать человека, входящего в здание и конец работе. Первая встреча около памятника первопечатнику Федорову. Потом на конспиративных квартирах, в Парке культуры, в саду имени Баумана. Дали ему жилье на улице Карла Маркса, дом 20 — это Старая Басманная. Квартира была напичкана разной техникой. Все интересующие Лубянку разговоры записывались.

— Наверное, сразу отправили новобранца на учебу?

— Какое там. Его поселили под именем Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, немца по национальности, 1912 года рождения. На самом деле Кузнецов родился в 1911-м. Выдавал себя за инженера-испытателя Ильюшинского завода и появлялся в форме старшего лейтенанта ВВС Красной Армии.

— Но почему именно старшего лейтенанта?

— Кузнецов сообразил, что его возраст 29–30 лет — как раз для лейтенанта. Легенда, которая притягивала чужих: работает в Филях, на заводе, где выпускают самолеты.

— Удивительно, что на лейтенанта Шмидта так клюнули.

— Удачно придумано — Рудольф Шмидт, то бишь, в переводе на русский, Кузнецов. Говорит по-немецки, родился в Германии. А что если попытаться использовать, разработать? На такую заманчивую приманку сложно не клюнуть любой разведке. К тому же командир Красной Армии по виду — истинный ариец. И какая выправка. Теперь часто публикуют фото Николая Кузнецова тех времен: он в летном костюме. Но вот что интересно, или даже характерно. Той летной формы ему никто не выдавал. Он рассказывал Райхману, что сам ее достал, придумал легенду и по ней действовал. Ни в какой армии никогда не служил и воинского звания не имел. Но как по-немецки подтянут, по-европейски элегантен. Но мы-то теперь знаем: в собственной стране Кузнецов находился на нелегальном положении.

— Где же он работал или хотя бы к чему был приписан?

— В Москве состоял негласно в штате, получал жалованье непосредственно в германском отделении. У Николая Кузнецова даже должность была неимоверная, единственная в советской спецслужбе: особо засекреченный спецагент НКВД с окладом содержания по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. И окладом довольно большим. У него не было ни звания, ни удостоверения. Все видели, что он активно общается иностранцами. Было столько доносов.

— Вы сейчас показали — будто двухтомник.

— Томами не мерил — куча доносов. Читал я их. Ну, скажу я вам, и писали. Самый активный — сосед по его еще коммунальной квартире: иностранцев водит и вообще.

— Хотя, догадываюсь, доносы попадали в одно и то же место.

— Должны были бы, по идее. Но из-за некоторой неразберихи взяла Кузнецова в разработку и наша контрразведка, установила за ним слежку. Даже клички ему давали — одна «Атлет» за мускулистую фигуру, другая — «Франт» за элегантность в одежде. Могли его рано или поздно взять.

— Разве люди из разведки не предупреждали о Кузнецове своих более простых в привычных действиях коллег?

— Никогда. Это было бы для него еще опаснее. Разведчик не имел права назвать свои связи даже соседу по кабинету. Кузнецов был кошкой, которая гуляла сама по себе. Иначе — опасно. Могли, вполне могли и прихватить. Так известного в определенных сферах Ковальского, который завербовал в Париже генерала Скоблина свои же и расстреляли. Хотя и говорил им, кто он. Было это на Украине, а его искал Центр, утративший с ним связь. Кузнецов же из-под наблюдений уходил. Делал свое дело. Вербовал немцев. Добывал секретные документы. Его задача в контрразведке была в том, чтобы на него клюнули иностранцы, в первую очередь агенты немецкой разведки. И генерал Райхман подтверждал: «Мы его ничему не учили». А Кузнецов купил фотоаппарат, и быстренько переснимал передаваемые ему агентами документы — сам научился. И вождение машины тоже освоил сам. Тут было не до учебы в какой-нибудь разведшколе: к тому времени Кузнецова дважды исключали из комсомола. Сначала за то, что отец якобы, кулак, да еще из бывших. Вранье. Была у Кузнецова и судимость. А потом, скажу я вам, еще через несколько лет, когда уже трудился в органах, новый арест. Не до высшего образования — не дали Николаю даже техникум закончить.

— Про арест в органах давайте чуть позже. Но как он в свои молодые годы умудрился заработать судимость?