Игорь Курукин - Артемий Волынский

В сохранившемся предисловии к проекту Волынский обращался к читателям; позднее он признавался, что представлял в этом качестве людей своего круга — сенаторов и коллег-министров. Автор извинялся: «…не школастическим штилем и не риторическим порядком в расположении в том своем сочинении глав написал, в том бы меня не предосуждали, того ради, что я в школах не бывал, а обращался я с молодых лет в военной службе» — и заявлял: «И ежели вы, господа почтенные, усмотрите сверх что к изъяснению и дополнению, прошу в том потрудиться, и я на резонабельное буду склонен и сердиться и досадовать за это не стану».

Даже это обращение могло вызвать неудовольствие (в манифесте о казни Волынского оно прямо названо «злодейским предисловием»): министр апеллировал не к государыне, а прямо к «своей братье» из числа «генералитета», считая их компетентными для оценки его проекта и способными на его претворение. Еще большее подозрение могла вызвать следующая за предисловием историческая часть, где Волынский, как показывали его друзья, изложил историю России от Рюрика до избрания царя Михаила Федоровича. Именно здесь автор «написал многие острые речи о несамодержавстве в Польше и Швеции и другие излишества» — упомянул о «супружестве» своего предка с дочерью Дмитрия Донского, а царя Ивана Грозного назвал «тираном» {362} 362 См.: Готье Ю.В. Указ. соч. С. 20. . На следствии подозрительная императрица сразу велела спросить своего бывшего министра о памятных событиях 1730 года: «Не сведом ли он от премены владенья, перва или после смерти государя Петра Второва, когда хотели самодержавство совсем отставить?» Для подозрений были основания: в бумагах Волынского нашлись копии «кондиций» и нескольких появившихся в то время проектов.

Однако сравнение этих документов с предложениями опального министра показывает разницу между «оппозиционерами» 1740 года и «конституционалистами» 1730-го. В предисловии Волынский обещал «зачать с Кабинета» и показывал Соймонову незаконченное сочинение «на двух листах о непорядках и о умножении дел кабинетских и о разделении оных в Кабинете дел на две экспедиции двум секретарям». Другим слушателям он рассказывал о необходимости расширить состав Сената и повысить его роль за счет перегруженного делами Кабинета и вновь ввести сенаторские ревизии губернских учреждений {363} 363 См.: Там же. С. 21. .

В течение нескольких месяцев 1740 года усердно трудившийся над переписыванием проекта служащий Конюшенной канцелярии Герасим Внуков рассказал следствию, что текст проекта состоял из шести частей («о укреплении границ российских», «о церковных чинах», «о шляхетстве», «о купечестве», «о правосудии» и «о экономии»), разбитых на 70 «пунктов» {364} 364 См.: РГАДА. Ф. 6. Оп. 1. № 221. Л. 7. . Из сохранившихся упоминаний о планах министра можно понять, что он собирался сократить армию до шестидесяти полков, тем самым сэкономив казне 1 миллион 800 тысяч рублей; из остальных частей устроить военные поселения-«слободы» на границах; однако неизвестно, увязывал ли он эти меры с сокращением подушной подати с крестьян, шедшей именно на содержание армии.

Далее Волынский предлагал «облагородить» приходское духовенство — «в оный чин весть шляхетство», отправлять будущих попов в «академии» и обеспечивать их за счет паствы: ученым батюшкам «самим не пахать, а чтоб приходским людям платить им деньги». Надлежало также чиновников «умножить к делам из дворянства», то есть назначать природных дворян на должности в государственных учреждениях, в том числе и на канцелярские места, занятые выходцами «из самой подлости». Представителей благородного сословия следовало посылать обучаться за границу, чтобы «свои природные министры со временем были». Кроме того, Волынский предлагал ввести для дворян монополию на винокурение, восстановить в городах магистраты для защиты купцов от произвола провинциальных воевод — ему ли было не знать об этих «обидах»!

Министр считал необходимым условием «правосудия» «в гражданские чины вводить шляхетство ученых людей и в воеводы определять», последних же назначать «беспеременно», а не на один-два года. В сфере «экономии» следовало бедные монастыри обратить в «сиротопитательные дома», сочинить «окладную книгу» (статей доходов государства. — И. К), сбалансировать доходы и расходы бюджета, принять меры для «размножения фабрик и заводов»; навести порядок в «таможенных и других сборах» путем борьбы с намеренным занижением декларируемых цен на ввозимые в Россию товары — они должны были конфисковаться в казну с уплатой владельцу заниженной стоимости из особого фонда; запретить совместные торговые компании с иноземцами — возможно, чтобы помешать господству на внутреннем рынке крупных иностранных фирм под фиктивными марками {365} 365 См.: Готье Ю.В. Указ. соч. С. 23—27; Петрухинцев Н.Н. Указ. соч. С. 38—41. .

Мы не можем сейчас утверждать, что этот краткий обзор полностью отражает содержание всех семидесяти «пунктов» обширного сочинения. Однако имеющиеся в нашем распоряжении данные свидетельствуют о том, что Артемий Петрович был продолжателем именно петровской «генеральной линии». Сам он, если верить Кубанцу, считал: «…есть за что благодарить меня дворянству». Пожалуй, можно согласиться, что расширение состава и полномочий Сената отвечало дворянским интересам, как и повышение образовательного уровня, и укрепление позиций «шляхетства» в администрации. Но ведь, кроме того, по проекту кабинет-министра дворянству светили сокращение офицерских вакансий в армии, непопулярная служба в канцеляриях и того хуже — в приходских попах, перспектива «поубоже платье носить» и повышение цен на престижные заморские товары вследствие увеличения пошлин или принудительной продажи европейских вин казне с последующей их перепродажей потребителям. По давней заветной мечте Волынского, «шляхетство» должно было учреждать и содержать конные заводы, «чтоб в завод было со 100 душ по кобыле и в зборе на всякой год было по лошади». Однако как истинный представитель древнего рода он напоминал дворянам об их высоком призвании и считал делом государственной важности составление родословных «всему российскому шляхетству по алфабету», чему положил пример изображением «картины» своей фамилии.

Церковь он также рассматривал в качестве ресурса государственной власти: забота о просвещении батюшек (правда, неясно, за чей счет оно должно было осуществляться и что при этом делать с массой оставшихся «неучеными» попов) сочеталась с желанием использовать монастырскую «жилплощадь». В то же время намерение улучшить материальное положение духовенства, очевидно, имело целью повышение престижа священнослужителей и усиление влияния церкви на общество и отличалось от практики ущемления интересов православного клира в царствование Анны Иоанновны {366} 366 См.: Петрухинцев Н.Н. Указ. соч. С. 40. .