Виктор Васильев - Загадка Таля. Второе «я» Петросяна

Победа Таля над Ботвинником выглядела настолько убедительной, что среди широкой публики, а также среди некоторой части знатоков господствовало убеждение, что Ботвинник будет разбит и во втором матче, а может быть, и вообще откажется от своего права на реванш.

Петросян только скептически улыбался, слушая тех, кто верил в безусловную победу Таля в реванше. Он сам повторную победу Таля считал маловероятной. Петросян при этом исходил не только из анализа партий матча, но также из глубокого знания и понимания железной натуры Ботвинника и артистической, может быть, даже в чем-то богемной натуры Таля.

Но после Кюрасао вновь вспыхнули разговоры о том, что Ботвинник откажется от матча! Этому отчасти способствовал сам ветеран, который после победы над Талем заявил, что, возможно, и не будет больше выступать в матчах и что, во всяком случае, это будет зависеть от состояния его здоровья.

Кроме того, кое-кто, наверное, думал, что у Ботвинника может появиться желание уйти «красиво» со сцены, уйти непобежденным. При этом, однако, упускалось из виду, что такой шаг свидетельствовал бы о косвенном признании превосходства соперника; что это резко противоречило бы бойцовскому характеру Ботвинника; и, наконец, что в истории шахмат никому, даже мудрому Ласкеру, которому в момент матча с Капабланкой было пятьдесят три года, не удалось избрать такой «красивый» вариант. Шахматы сильнее даже самого сильного шахматиста.

Петросян не верил и в эту версию. Но он не исключал того, что Ботвинник рассматривал эту возможность, как иногда приходится в партии рассматривать плохой ход, прежде чем от него отказаться. В одном, однако, Петросян был твердо убежден — именно в том, что раз Ботвинник не отказался от матча, значит, пришел к выводу, что вправе рассчитывать на успех.

Поэтому с первого же дня Петросян стал обдумывать более общий стратегический и более конкретный тактический план предстоящего единоборства. Как играть? Это был не просто главный, но и, по существу, единственный вопрос, стоивший, однако, долгих и мучительных размышлений, колебаний и сомнений.

Чтобы ответить на этот вопрос, Тигран должен был прежде всего точно знать, что такое Ботвинник и что такое он, Петросян. Как выяснилось, даже крупнейшие знатоки шахмат имели по этому поводу во многом несхожие, а порой и резко противоречивые точки зрения.

«Сходства и различия» — так называлась статья экс-чемпиона мира Эйве, опубликованная в «Огоньке», и так можно было определить главную тему почти всех остальных высказываний. В этой статье Эйве сделал очень любопытное сравнение: Петросяна — с Капабланкой и Ботвинника — с Ласкером.

Указав, что Капабланка проигрывал так же редко, как и Петросян, Эйве далее писал: «Но сходство Капабланки и Петросяна заключается не только в их непробиваемости, но и в их стиле. Игра обоих отличается солидностью, но не сухостью. Наряду с позиционными партиями высшего класса Капабланка и Петросян дали большое число партий в атакующем стиле, с жертвами.

Оба они чувствуют себя уверенно во всех уголках и закоулках шахматной доски. Оба любят ясную позиционную игру и, кроме того, отличаются точным и глубоким расчетом…»

Сравнивая далее Ботвинника с Ласкером, Эйве писал, что, как и его предшественник, «Ботвинник, великий комбинационный шахматист, тонкий позиционный мастер, ювелир эндшпиля, — всесторонний боец. Ожидая в напряжении дуэль Ботвинник — Петросян, мы не можем удержаться от искушения привести для сравнения матч Ласкер — Капабланка, игранный в Гаване в 1921 году.

Сколько здесь общего! Даже возраст партнеров совпадает! Ласкеру, когда он защищал свой титул, был 51 год, как теперь Ботвиннику. Претенденту Капабланке было тогда 33 года, как ныне Петросяну…»

«Наряду с различиями, — писал затем Эйве, — стиль Ботвинника и Петросяна показывает известное сходство. И Ботвинник, и Петросян ценят солидную игру; только Ботвинник перемещает центр тяжести в область тактики, а Петросян — в область стратегии».

Это последнее утверждение Эйве было очень любопытным и имело прямое отношение к вопросу — как играть? Оно не совсем увязывалось с традиционной точкой зрения, гласившей, что Ботвинник менее уверенно чувствует себя в тактической борьбе.

Даже сам чемпион не опровергал этого мнения. В книге, посвященной матч-реваншу со Смысловым, Ботвинник в комментариях к седьмой партии, между прочим, заметил: «Здесь сказалась моя старая „болезнь“ — слабость комбинационного зрения». По-видимому, примерно такого же взгляда на тактические способности Ботвинника придерживались и Смыслов, и Таль и соответственным образом вели матчевую борьбу.

Это мнение так прочно владело умами, что перед матчем многие крупнейшие авторитеты, в том числе, например, Таль и Корчной, высказывали предположение, что претенденту выгодно будет несколько изменить свой стиль и играть острее, рискованнее, чем обычно.

Незадолго до матча Таль заявил в интервью:

— Мне кажется, что конфликт между пробивной силой Ботвинника и непробиваемостью Петросяна станет одной из важнейших проблем матча.

В том же интервью Таль высказывал предположение, что Петросян столкнется с необходимостью играть несколько не в своем стиле. Поэтому не исключено, что полотно шахматного художника Петросяна образца 1963 года не будет репродукцией с его партий последних десяти лет.

— Конечно, — резонно продолжал далее Таль, — одно дело — высказывать подобные предположения, и совсем другое — их осуществлять. Стиль так же трудно менять, как и характер, особенно перед самым ответственным в жизни соревнованием…

Собственно, уже в этих словах можно найти объяснение того, почему Петросян не стал вносить перед матчем какие-либо изменения в свой стиль. Было и еще несколько причин, хотя хватило бы вполне и этой одной.

Петросян ведь вообще не любил менять что-либо в своей игре. И если он и наступал иногда на горло собственной песне, то лишь в тех случаях, когда песня эта не удовлетворяла не только слушателей, но и, прежде всего, его самого. И чего ради должен он ставить себя в сложные, непривычные условия именно теперь, когда его стиль полностью оправдал себя и позволил ему стать претендентом?

Да и, откровенно говоря, Петросян довольно скептически относился к общепринятой оценке комбинационных способностей чемпиона мира. То, что Ботвинник открыто признавался в «слабости комбинационного зрения», Петросяна не успокаивало, а только настораживало. Смыслов и Таль попались на эту удочку, они делали ставку именно на «старую болезнь» Ботвинника, а чем это кончилось?

Нет, Эйве, пожалуй, ближе всех к истине, и поэтому — никаких иллюзий, никакого самообольщения по поводу тактической слабости соперника. А раз так, значит, остается одно — играть «по позиции», то есть играть «по Петросяну», играть так, как он умеет, как он любит, как он привык.