Татьяна Тарасова - Красавица и чудовище

Летели мы в ЮАР довольно забавно, потому что Могилевскому пришлось изобретать маршрут, как добраться туда, чтобы нас не поймали. В Южную Африку из Москвы дорожка была заказана. Он купил каким-то образом билеты через Лондон. В паспортах у нас стояла английская виза, и вроде бы мы улетали только в Лондон. Мне звонили несколько раз разные люди из Министерства культуры, потом из МИДа, и все спрашивали одно и то же: «Куда направляется коллектив?» Международные санкции — это международные санкции, а мы еще жили в СССР, который десятки лет клеймил позором ЮАР, и хотя Союзу оставалось всего полгода жизни, но кто тогда об этом знал? На бесконечные вопросы: «Куда вы все же едете?» — я, не моргнув глазом, говорила: «На гастроли в Англию». Не знаю, как это получилось, но нас ждали на одном рейсе, а мы за день поменяли билеты на другой и вылетел и из страны на «Бритиш айр лайн». Мы улетели в Африку без обязательной в то время выездной визы, дающей право на посещение той или иной страны. Самое интересное, что еще до начала гастролей у нас появились два человека — представители Советского Союза в Йоханнесбурге. Они уже там устроились, организовали какой-то корпункт, еще до открытия советского посольства. Я — этаким широким жестом: «Приглашаю вас на премьеру». — «К сожалению, Татьяна Анатольевна, вы сюда приехали без разрешения, прийти к вам мы не сможем». Я говорю: «Ну не сможете, не приходите». — «У вас будут неприятности». Я говорю: «У меня неприятности были, есть и будут, я привыкла, но отменять гастроли не собираюсь. Хотите — приходите, хотите — не приходите, представление у нас во Дворце, мы начинаем здесь работать, и разговаривать нам больше не о чем». Пугали они меня, пугали, но мы свою работу сделали и благополучно вернулись домой. А Надюху Крылову пригласили вести класс в Национальном балете ЮАР После такого тяжелого сезона я дала всем большой отпуск, дней сорок, не меньше.

Надя не стала собираться в обратную дорогу. Пришли ко мне руководители балетной труппы с просьбой, чтобы Надя месяц с ними поработала. Я говорю, необходимо официальное приглашение. Назавтра они его приносят. Она к ним отправилась на месяц, так с тех пор в ЮАР и живет. Надя прилетела в Москву прощаться, я помогала ей собрать вещи, и она мне сказала: «Ты знаешь, мне там хорошо, — а она в Москве жила в полном одиночестве, — мне там очень хорошо». У нас в это время образовалось затишье перед новыми спектаклями, и предстоящий год получался не сильно загруженным. А мне хотелось, чтобы она была вовлечена в какое-то дело, чтобы не грустила одна, а работала. И отпускала я ее с легким сердцем. Так Надя туда и уехала, я ее проводила. Следом за ней и мы сдвинулись и понеслись дальше.

Я уже говорила, что получила предложение от англичан приехать и присмотреть для ледовых площадок сцены небольших муниципальных театров. Я своей труппе ничего не говорила, тем более они бы решили, что я сошла с ума, так как условия нам выставили такие: сцена 12 на 12 метров, на ней мне предстояло поставить полнометражный спектакль «Спящая красавица». Я никогда не делала полных трехактных балетов, тем более никому в голову не приходило их воплощать на льду, да еще на театральной сцене! Полная авантюра, но желание в ней поучаствовать у меня возникло большое. Я стала изучать материал, слушать музыку, читать сказки. Мы поехали на север Англии, в город Сандерленд для встречи с руководителями проекта — его возглавляла дама, опытный британский менеджер. Я поняла, во что ввязалась, когда вышла на сцену.

Театр, где я оказалась, прошлого или позапрошлого века, балконы, колонны, занавес. Я задохнулась и поняла, что с этой сцены никогда не уйду. Что бы ни случилось, как бы я себя ни чувствовала, но я что-нибудь должна придумать. О том, чтобы кататься на таком пятачке, не могло быть и речи. Я с трудом понимала, как можно сохранить главное, что есть у фигуристов в отличие от танцоров на полу, — полетность и скорость. Мы должны использовать в буквальном смысле слова свой конек. Нельзя сказать, что я была до конца уверена, что мои артисты со мною могут все перевернуть, абсолютно все, включая смысл фигурного катания. Я вернулась в Москву, собрала труппу и объяснила им задачу. Они оказались в шоке, или, на их языке, «в отпаде». Сидели, все как один открыв рты и долго их не закрывали, наверное, думали, что я потихоньку начала сходить с ума. Двенадцать метров! Не тридцать на шестьдесят, а двенадцать на двенадцать!!!

На своем катке я «вырезала» несколько площадок, для того чтобы работать одновременно со всеми. Я позвала к себе Володю Ульянова, своего давнего друга. В ансамбле Моисеева он был солистом, а потом работал у Игоря Александровича ведущим педагогом-репетитором. Мы дружили с детства, Володя женат на моей подруге Наташе. Не расстаемся с семнадцати лет. Володя — замечательный человек и настоящий профессионал, умеющий работать по 24 часа в сутки, а это моя группа крови. Мы с ним поделили площадки. На своей «половине» я пробовала что-то ставить, но сначала дала ребятам несколько дней, чтобы они попытались исполнить привычные в фигурном катании элементы на двенадцати метрах. Они обреченно разбрелись по отчерченным площадкам, их в общем получилось шесть. Но как свести в одном квадратике двадцать четыре человека? Их даже в длину на этих двенадцати метрах вместе не поставить, а люди к тому же еще должны кататься, причем на приличной скорости.

Но я придумала, как сохранить скорость. Скорость перелилась во вращение. Мы пробовали, искали новые возможности. Я сделала музыкальные купюры — «Спящая красавица» Чайковского — самый длинный балетный спектакль, а мне полагалось уложиться в два часа. Таковы еще одни условия, которые поставили передо мной. Я дала себе слово, что буду в день ставить по пять минут, точно по плану. По западным стандартам, на спектакль уходит четыре недели. Я взяла себе для первого раза шесть недель на постановку, но спектакль был готов через три с половиной. Такой нечеловеческий азарт привел к тому, что и у меня, и у труппы началась совершенно иная, новая жизнь.

Пятнадцать лет назад в своей первой книге я ни разу не упомянула ни Наташу, ни Володю Ульяновых. И это при том, что мы почти с детства дружили, а потом десять лет вместе работали. Но сама жизнь помогла мне исправить эту ошибку, и с огромным удовольствием расскажу о дорогих для меня людях.

С Наташей мы познакомились в вечерней школе рабочей молодежи № 18. Находилась школа в центре Москвы, в здании художественного училища, и, повторюсь, заполняли ее большей частью будущие актеры ансамбля Игоря Моисеева. Потянулись туда же и фигуристы: мы хотели тренироваться два раза в день, что, учась в обычной средней школе, было невозможно. Первая, кто из нас стала ученицей вечерней школы, — Ира Люлюкова, потом туда записался Саша Веденин, за ним потянулся Сережа Четверухин. Люлюкова туда переманила и меня. Учился там со мной не только Никита Михалков, о котором я уже вспоминала, но и Коля Бурляев, и невозможно было представить, во что выльется его чудесный характер. Много известного и хорошего народа вышло в свет из дверей школы № 18.