Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей

Таким образом, наиболее варварские законодательные акты по крепостному праву были приняты и стали внедряться в обществе не когда-то в незапамятные времена, а уже при жизни Александра Николаевича; он был свидетелем их распространения и отлично понимал, что их узаконение было проведено не по каким-либо государственным или экономическим необходимостям, а исключительно исходя из все возрастающей алчности и полной безнаказанности небольшой группки властвующей денационализированной аристократии, которой он вдоволь насмотрелся, будучи пажом императрицы. Последнее надо особо подчеркнуть, поскольку в общественном сознании уже длительное время формируется образ самодержицы Екатерины II как великой патриотки России, в то время как императрицу всю жизнь интересовала только и исключительно ее собственность, в том числе Российское государство. Нюанс значительный, согласитесь. И политическая деятельность ее была направлена преимущественно на стабильность в обществе и обеспечение себе поддержки со стороны узкой группы обслуживающего интересы императрицы российского дворянства. Именно так, а не в советской трактовке, будто императрица обслуживала интересы дворянства. Впрочем, в алчности своей обе стороны были хороши. Бесспорно, уже тогда все это было прикрыто политической демагогией, это отлично видно в соответствующих обращениях и наказах императрицы.

На совести Екатерины II в огромной части лежит ответственность за происшедшую в 1917 г. катастрофу империи. Достаточно уже того, что она лично подарила дворянам около 900 тысяч крепостных крестьян при общей численности населения России немногим более 30 миллионов человек. То есть, говоря современным языком, от имени России она взяла каждого 30-го жителя нашей страны мужского пола и отдала их вместе с их собственностью, жильем, средствами производства и семьями в собственность своей обслуге. А поскольку сделано это было решением помазанницы Божьей, что в ту эпоху имело для нашего народа особое, исключительное значение, то со временем получился неразрешимый тупик: якобы по Божьей воле и сами люди стали никем, и все, что им когда-то законно принадлежало, вдруг стало чужим имуществом. После подавления восстания Емельяна Пугачева (1773–1775) сопротивляться этому было некому. А позднее случилась старая история: кто добровольно захочет расстаться с когда-то заполученной собственностью, да еще такой огромной? Освободить крестьян от рабства было возможно только при условии, что им одновременно будет возвращено отнятое решением императриц имущество, а вот его-то никто возвращать и не собирался. Даже столь восхваляемые нынче «свободолюбивые» декабристы в большинстве своем требовали освобождения крепостных крестьян по-английски — вышвырнуть на улицу и пусть выживают, как сумеют! А имущество дворян священно, его не тронь! В конце концов, так и попытались выйти из «романовского тупика» в 1861 г., за что и получили 1917 г. с последовавшей затем жесточайшей, но вполне справедливой резней дворянства — не жлобствуй, а не смог удержаться от грабежа, даже помазанником Божьим благословленного, — плати [27] Аграрная реформа П. А. Столыпина является запоздалой, безнравственной, я бы даже сказал, подлой попыткой компенсировать ограбленным реформаторами 1860-х гг. крестьянам их потери за счет предоставления им возможности осваивать целинные земли в Сибири. . Когда же начинаются интеллигентские рассуждения о том, что дворяне служили империи и за то получали справедливое вознаграждение, остается только руками развести. А крестьяне империи не служили? Или что, победы в многочисленных войнах одерживались исключительно дворянами и именно они в основном проливали кровь за Отечество? Однако и А. В. Суворов, и М. И. Кутузов в своих победах ставили на первое место русского солдата, то есть крепостного крестьянина — бесправного раба. Именно о неизбежности расплаты за такое отношение к собственному народу со стороны самодержавия первым из 30 миллионов соотечественников сказал А. Н. Радищев.

За то и получил по полной программе. Ведь умная Екатерина II сразу поняла, что расплату сулят именно ей и ее потомкам за ее же дела. Да еще в какое время автор взялся сулить царице грядущие кары — в те дни, когда во Франции расплачивались за подобные, но куда менее жестокие решения Людовик XVI и Мария-Антуанетта. Недаром чуть ли не половина пометок императрицы на книге Радищева указывают на близость идей автора идеям вождей французской революции. «Путешествие…» попало в руки Екатерине II в самый пик испуга, когда самодержица почти не владела собой. Неизбежно возникли подозрения в заговоре, и началось следствие.

Надо признать, что основания для таких подозрений у императрицы были. Ведь не зря впоследствии при дворе ходили слухи, будто Екатерина умерла не естественной смертью, а погибла в результате дворцового заговора. История эта носит мистический характер и уже более 200 лет циркулирует в мире профессиональных историков, хотя и не имеет под собой никакого документального подтверждения, за исключением мемуаров французского короля Карла X (1824–1830), носившего в те годы титул графа д’ Артуа. Именно из записей француза историки узнали о страшном видении Екатерине И, случившемся за неделю до ее кончины. Свидетелей у этих событий было относительно много.

Тем вечером императрица легла спать как обычно. В соседних апартаментах оставались бодрствовать дежурные фрейлины. Примерно через час Екатерина вышла из своей спальни и, не говоря никому ни слова, прошла в сторону тронного зала. Первоначально дамы были очень смущены, затем стали обсуждать случившуюся странность. Неожиданно двери спальни императрицы распахнулись — на пороге появилась сама Екатерина. Она сердито спросила: почему фрейлины разговаривают так громко? Они мешают ей заснуть! Испуганные дамы объяснили причину своего поведения. Екатерина усмехнулась и немедленно в сопровождении фрейлин и вызванных дежурных офицеров направилась в указанном направлении. Когда возглавляемая императрицей группка вошла в тронный зал, они увидели жуткое зрелище: огромное помещение было освещено призрачным зеленым светом, а на троне у противоположной стены восседала сама Екатерина, одетая в привычный ночной халат, и явно рассматривала вошедших. Не узнать императрицу было невозможно — в старости она сильно растолстела, заплыла жиром, и найти в Петербурге другую женщину таких форм и объемов было практически невозможно (известные нам портреты Екатерины II в старости откровенно лгут). Едва увидев своего двойника, императрица страшно закричала и упала без чувств. Пока свита суетилась вокруг нее, видение исчезло, а вместе с ним пропал и зеленый свет.