Петер Энглунд - Первая мировая война в 211 эпизодах

“Дома, дома мы увидимся опять!”

Так, например, офицер не имел права жениться без одобрения не только командира полка, но и всех своих товарищей по оружию. Это одобрение было не так-то легко получить, и многие из его сослуживцев все еще оставались холостяками. Ясно, что они посещали бордели или делили какую-нибудь благовоспитанную, элегантную даму своего же круга, которая формально не являлась проституткой.

Много позже Литтауэр узнал, что наступление являлось на самом деле разведкой боем и что они не собирались оставаться на немецкой территории. Главными целями операции были городская почта и телеграф, где перехватили все сообщения, представлявшие интерес для военных.

Начальник дивизии Василий Гурко пытался впоследствии оправдать свои действия тем, что поджоги устраивали сами немцы, что это были условные сигналы, но Литтауэр самолично видел, как русские войска поджигали дома. Возможно, этот приказ искажался, даже намеренно, и это подтверждает исполнение другого, сходного приказа того же времени, а именно: позволялось открывать огонь по немецким подросткам на велосипедах, которые шпионили для вражеской армии. На практике приказ быстро превратился в мандат на то, чтобы хладнокровно расстреливать всех немцев на велосипедах. Многие русские офицеры были возмущены и протестовали против приказа, но неясно, был ли этот приказ пересмотрен или отозван.

Это не являлось для него преимуществом, тем более в его собственной престижной лейб-гвардии, где офицерами становились только дворяне и где служба была прежде всего социальной функцией, манерой одеваться, а более глубокие познания в воинском деле рассматривались как вещь бесполезная, не сказать — подозрительная. (К тому же жалованье было столь скудным, что предполагалось немалое личное состояние.) От офицера лейб-гвардии требовалось умение держаться и изящно сидеть в седле, а большую часть своего времени проводить на балах, за карточным столом, в любовных интрижках, на дуэлях, за бутылкой вина. На гражданских они взирали с безграничным высокомерием. Как показал Ларс Вестерлунд в своем солидном труде, успехи Павла фон Гериха на военном поприще были весьма посредственными.

Циндао находится на полуострове у побережья провинции Шаньдун. Немецкое наследие ощущается здесь только в производстве лучшего во всем Китае пива. Город был передан Германии в конце XIX века в качестве компенсации за убийство нескольких немецких миссионеров. Имперские амбиции Японии в Азии уже привели к войне как с Россией, так и с Китаем, и японцы лелеяли дальнейшие экспансионистские планы, пусть и под прикрытием союза с Великобританией 1902 года. С середины августа, то есть за неделю до объявленного ультиматума, японские войска были готовы атаковать Циндао.

Спущенный на воду в Киле в 1909 году, этот корабль стал воплощением предвоенной гонки вооружений. Он являлся прямым ответом на британский линейный корабль “Дредноут”, по тем временам крупнейший и самый мощный во всем мире. Британский корабль, со своими паровыми турбинами, броней и тяжелым вооружением, представлял собой целую эпоху и в одну ночь сделал все остальные корабли устаревшими, а флотских стратегов всего мира заставил усомниться в своих бюджетных возможностях. Вооружение “Гельголанда” было того же класса, что и на “Дредноуте”, а толщина брони у него даже была больше. (Это было связано с тем, что немецкие линейные корабли имели иной охват в сравнении с британскими, и потому часть того, что было сэкономлено на угольном грузе, могло вместо этого использоваться для защиты.) Со своими двенадцатью 305-миллиметровыми орудиями главного калибра корабль был самым современным из всего германского океанского флота: на него и на его трех сестер — “Восточную Фрисландию”, “Тюрингию”, “Ольденбург” — возлагали большие надежды немецкое общество, адмиралы, их собственные экипажи и кайзер Вильгельм. Все знали, что дорогостоящий (и дурацкий) Флот открытого моря был одним из любимых детищ кайзера. Его строительство накануне войны и столкнуло лбами Германию и Великобританию.

“Каждый выстрел — один русский, каждый удар штыка — один француз, каждый пинок — один англичанин”. В те дни к стишку добавили еще одну строку: “Jeder Klaps ein Japs ” — “Одним махом — одного японца”. Было придумано множество подобных нехитрых стишков.

Русская армия в предшествующие годы провела серьезную модернизацию и во многих отношениях опередила остальных, к примеру, в использовании аэропланов, дирижаблей и броневиков. Но ее служба связи оставалась слабой и неопытной. Имелось так мало телефонов, что командующий армией Самсонов был вынужден носить с собой свой собственный, и это означало, что связь прерывалась, как только он перемещался. Целыми днями не поступали приказы и сведения. Конечно, на уровне армии и корпуса имелось беспроволочное радио, но оно использовалось не всегда, а когда его все-таки использовали, то нередко передавали важные приказы еп clair , даже не зашифровывая их. Этим немедленно воспользовалась немецкая радиоразведка в Кёнигсберге, которой, кстати, руководил доцент классической филологии.

Действительно, фронты русской армии были в то время самостоятельными единицами, со своими собственными резервами, поездами, обеспечением и целями, поэтому невозможно вообразить себе внезапную переброску ресурсов, по крайней мере до тех пор, пока русские генералы не перестанут ревниво следить за строгим разграничением сфер своих полномочий.

Нечто вроде военного инженера, задачей которого было строительство укреплений, а также минирование и разминирование дорог.

При этом голословно утверждали: расправа свершилась потому, что пожар служил немцам сигналом о присутствии в городке русских войск.

Причина понятна. Армии передвигались согласно тщательно разработанному и невероятно сложному графику, где одной из предпосылок этих сложнейших расчетов сотен тысяч отправлений и прибытий была скорость движения, принципиально неизменная и по необходимости малая. Некоторые утверждали, что во время движения поезда можно было успеть нарвать цветов у железнодорожной насыпи, но это кажется преувеличением. Хотя наверняка кто-то пытался и нарвать цветов тоже.