Петер Энглунд - Первая мировая война в 211 эпизодах

И из уходящего поезда раздается громкое пение. Девочке удалось расслышать только часть припева: “In der Heimat, in der Heimat, da gibt’s ein Wiedersehen!” [5] “Дома, дома мы увидимся опять!” А потом поезд исчезает в ночи. Лето. Тепло.

Эльфрида взволнована. Сдерживая слезы, она возвращается домой. По дороге она держит перед собой руку, которую ей пожал солдат, словно та теперь особо ценная и очень хрупкая. Поднимаясь по плохо освещенной лестнице на Альте-Банхофштрассе, 17, она украдкой целует эту руку.

Среда, 12 августа 1914 года

Владимир Литтауэр видит падение Маргграбовы

И это война? Летнее солнце встает над сельской идиллией. Он видит ухоженные крестьянские дворы, сложенные из камня, нарядные деревеньки. Видит широкие поля, стога сена, небольшие рощицы. Видит сверкающую гладь озер и мягкие очертания холмов. Они медленно едут верхом вдоль узкой, извилистой дороги, посыпанной гравием. Над колонной развеваются красные, желтые и голубые флюгера.

Романтическая картина: “Гусары на фоне пасторального пейзажа”. Только одно вызывает недоумение. Нигде не видно ни единой живой души. Но пока ничего и не происходит, по крайней мере ничего серьезного. Еще не рассвело окончательно, и в потемках пехотинцы, идущие рядом с ними, наткнулись на кого-то, кого они приняли за немецких солдат. Послышалась перестрелка, и снова все стихло.

Через несколько часов эскадрон гусар, в котором служил Владимир Литтауэр, оказался в Восточной Пруссии. Границей здесь служила всего-навсего мелкая канава, где можно было увидеть столб с германским гербом, валявшийся в траве. Целью операции являлся небольшой немецкий городок, Маргграбова. Они с любопытством разглядывали дома, мимо которых проезжали. Они пусты. В некоторых из них был накрыт завтрак, его бросили, не доев. Еда была еще горячей.

Владимир Станиславович Литтауэр — корнет русского гусарского полка, 1-го Сумского. Он родился на Урале, вырос в Санкт-Петербурге, отец его был состоятельный заводчик. Идет второй год его службы в армии. Он самоуверен, высокомерен, умен, и до сей поры его жизнь текла беспечально. (Единственное, что его мучило, так это что он выглядит гораздо моложе своих двадцати двух лет.) Во многих отношениях Литтауэр действительно идеальный гусар, по крайней мере по гусарским меркам: блестящий наездник, элегантный, хорошо одетый, прекрасно воспитанный, соблюдает этикет, проводит жизнь в пьянстве, дуэлях, любовных интрижках, на балах, всерьез его заботит вид его вощеных усов и отутюженной формы.

Для него, как и для его товарищей-офицеров, военная служба была не столько призванием, сколько образом жизни. (А полк — их семья [6] Так, например, офицер не имел права жениться без одобрения не только командира полка, но и всех своих товарищей по оружию. Это одобрение было не так-то легко получить, и многие из его сослуживцев все еще оставались холостяками. Ясно, что они посещали бордели или делили какую-нибудь благовоспитанную, элегантную даму своего же круга, которая формально не являлась проституткой. .) Было принято демонстрировать свое равнодушие к различным военным инновациям. Их манеры и поведение свидетельствовали о том, что он со своими товарищами все еще жил в начале XIX века. Что за выдумки все эти утомительные маневры и скучные уроки тактики или артиллерии? Единственное, что имеет значение, — личная храбрость и умение сидеть в седле. Так они думали. Эскадроны могли выполнять изощренные по своей сложности маневры с точностью циркачей. Большинство солдат не умели читать и писать. Многие были родом из русской части Польши. Кони у них были великолепные. Перед парадом их красили, чтобы все выглядело единообразно.

Но вот что-то происходит. Раздаются выстрелы. Колонна останавливается. Светает. Командир эскадрона приказывает Литтауэру взять своих людей и оттеснить немцев, препятствующих продвижению колонны. Литтауэр велит своему взводу спешиться. Они начинают продвигаться через небольшую рощицу, к тому месту, откуда послышались выстрелы. В воздухе раздается какой-то свист, время от времени доносятся звуки странных хлопков, словно бы от стволов деревьев. Капрал, бегущий рядом с ним, спрашивает: “Что это, ваше благородие?” Литтауэр отвечает ему несколько неуверенно и рассеянно: “Полагаю, это пули”.

Они добираются до того места, откуда раздавались выстрелы. Там никого нет. Никто из его солдат не ранен. Они садятся на коней, и эскадрон снова скачет вперед.

К семи часам утра они уже у цели: вот он, большой крестьянский двор на пригорке. Там они и остановятся. С высоты перед ними открывается прекрасный вид на городок Маргграбову. Литтауэр видит скопление городских крыш, церковные шпили, прямо у поблескивающего озера. Он различает и единственную в городе площадь. На некоторых, самых больших домах висят флаги Красного Креста. Он видит, как идет наступление. Эта картина впечатляет его:

Многое из того, что я увидел с холма, по своему драматизму напоминало о живописных полотнах девятнадцатого века. Гусары, спешившись, маршируют прямо как на плацу; две пушки нашей батареи выдвигаются вперед, чтобы занять позиции в открытом поле, как раз на линии огня; грохочет артиллерия; разрывается шрапнель; пушки выплевывают снаряды; гусары продвигаются вперед. Нам казалось, что мы видим игрушечную войну. Она скорее ощущалась как захватывающее зрелище и не повергала в ужас; мы словно не понимали и не чувствовали, что являемся свидетелями братоубийства.

Прискакал вестовой с приказом от командира полка. Он харкает кровью. Кто-то спрашивает его, что случилось, тот отвечает, что ранен, и это вызывает изумление, прямо-таки возмущение. Вестовой добавляет, что многие офицеры полка тоже ранены, что корнет и капитан убиты. Все потрясены, и вместе с ними Литтауэр: “Только когда мы дошли до границы, я полностью осознал, что оказался на войне”.

Через несколько часов они получают приказ об отступлении.

Офицеров и солдат охватывает замешательство, даже разочарование. Ведь им известно, что наступление увенчалось успехом, что городишко взят. Так в чем же дело? Что случилось? [7] Много позже Литтауэр узнал, что наступление являлось на самом деле разведкой боем и что они не собирались оставаться на немецкой территории. Главными целями операции были городская почта и телеграф, где перехватили все сообщения, представлявшие интерес для военных.

Взвод Литтауэра скачет на правом фланге эскадрона. Мало что осталось от прежней пасторальной идиллии. Повсюду вздымаются столбы дыма. “Зрелище приграничной германской территории вселяло ужас. Повсюду горящие хутора, полыхают стога сена, амбары”. Возникают подозрения, что обстрел, которому их подвергли немцы, — дело рук гражданских, а у них есть приказ — в таких случаях жечь дома этих гражданских. Судя по размаху пожаров, приказ был либо неверно истолкован, либо вылился в массовый вандализм [8] Начальник дивизии Василий Гурко пытался впоследствии оправдать свои действия тем, что поджоги устраивали сами немцы, что это были условные сигналы, но Литтауэр самолично видел, как русские войска поджигали дома. Возможно, этот приказ искажался, даже намеренно, и это подтверждает исполнение другого, сходного приказа того же времени, а именно: позволялось открывать огонь по немецким подросткам на велосипедах, которые шпионили для вражеской армии. На практике приказ быстро превратился в мандат на то, чтобы хладнокровно расстреливать всех немцев на велосипедах. Многие русские офицеры были возмущены и протестовали против приказа, но неясно, был ли этот приказ пересмотрен или отозван. . Это и есть война?