Петер Энглунд - Первая мировая война в 211 эпизодах

Безоблачная весенняя ночь. Весь германский океанский флот покачивается на зеркальной воде неподалеку от устья Эльбы. Может, теперь начнется? Все готово к бою, даже из шикарных офицерских кают выкинуто все лишнее. Офицеры носят при себе пистолеты, чтобы “суметь подкрепить приказ силой”, — это нечто новое, вызванное нарастающим недовольством личного состава.

Ночью корабли поднимают якоря. Рихард Штумпф слышит знакомые звуки, в том числе и те, которые производят вибрации трех паровых двигателей. Они распространяются подобно бьющемуся пульсу по металлическому корпусу судна. Но он не узнает направления. Вместо привычного северного курса, в пустынное Северное море, вся эта масса стальных кораблей, затемненных, неслышных, направляется на северо-запад, мимо Восточно-Фризских островов, вдоль побережья. Странно.

Наступило утро, теплое, ясное и солнечное. Штумпф стоит на вахте, на мостике линейного корабля. Он действительно доволен: погодой, своим заданием, жизнью, — почти доволен. Причина кроется не только в погоде и в том, что флот наконец будет что-то делать . Сегодня утром на доске объявлений, рядом с радиорубкой, была вывешена копия телеграммы от главнокомандующего флотом, адресованная вспомогательному крейсеру “Мёве” и состоявшая из трех слов: “Добро пожаловать домой!”

Всем известен вспомогательный крейсер “Мёве”. Он отличился в “войне на море”, как ее понимали и Штумпф, и миллионы других немцев: смелые маневры на просторах мирового океана, противостояние стихиям, победа над превосходящими силами противника.

“Мёве” начинал свою жизнь как “Пунго” и был самым заурядным небольшим транспортным судном, перевозившим бананы из германской колонии в Камеруне, пока не разразилась война. Не прошло и нескольких дней, как французские войска, а за ними и британские, вторглись в эту колонию [157]. Захватчики и здесь надеялись на быструю победу. Во время неуклюжей и затянувшейся военной кампании, которая длилась весь 1915-й год, немцы оставили свои позиции, одну за другой [158]. И как только стало ясно, что настал конец торговле бананами с Камеруном, по крайней мере на время войны, так осенью 1915 года “Пунго” был переоборудован в “Мёве” — рейдерский корабль для действий на коммуникациях противника. Германский флот имел примерно дюжину подобных кораблей: внешне они походили на обычные морские транспорты из нейтральных стран (в основном скандинавских), но имели на своем борту тяжелое вооружение — мины и замаскированные пушки. Их главной мишенью стали торговые суда союзников. Страх и паника, которые они наводили, никак не соответствовали их реальному количеству. Все участники военных действий ощущали некую неловкость, видя, как эти неказистые суда топили больше кораблей, чем весь большой, дорогостоящий и мощный флот, вместе взятый.

Тот факт, что большие линейные корабли в ожидании томились в порту, ничего не предпринимая, вызывало немало насмешек среди гражданских лиц. Этот флот, внушительных размеров, — до войны он поедал треть всего военного бюджета, — совершенно пассивен, даже непригоден к использованию, как шептались некоторые. Бывший главнокомандующий флотом, снятый со своего поста за чрезмерную осторожность, обычно получал в свой адрес язвительные замечания от прохожих на улице, в основном женщин. Следующие строки можно было увидеть нацарапанными на стенах или услышать от уличных мальчишек на улицах Вильгельмсхафена:

В этой ситуации “Мёве” как бы восполнял очевидную недостачу подвигов на флоте. Он вышел в море в декабре, под шведским флагом, и на его счету сегодня как минимум один рискованный поход. Он заминировал фарватер вблизи от крупнейшей британской военно-морской базы, Скапа-Флоу, и тем самым отправил на дно старый линейный корабль “Кинг Эдуард VII”. Затем он отправился вокруг Ирландии, к французским берегам, обогнул Испанию и Канарские острова, наконец пересек Атлантический океан и подошел к берегам Бразилии. И все это время на своем пути он сбрасывал мины или останавливал торговые суда союзников. За три месяца он захватил 15 кораблей: 13 из них были потоплены, а 2 взяты в плен и отведены в порт [160].

Они уже собрались было сесть обедать, когда с левого борта раздались ликующие возгласы. Штумпф с другими поспешили туда. В лучах мартовского солнца маленький “Мёве”, качаясь, продвигался вперед меж рядами больших серых линейных кораблей. На его мачте реяли флаги всех пятнадцати кораблей, которых он захватил или потопил. Старший офицер провозглашает здравицу, и все подхватывают ее, “неистово, изо всех сил”. На низеньком “Мёве” выстроился весь экипаж, и в ответ летит радостное громкое “ура”. Штумпф с удивлением отмечает, что “на палубе стоят несколько негров в синих рубашках и красных шапочках и — просто невероятно! — тоже кричат “ура”.

А потом началось потрясающее действо. В качестве приветствия весь эскадрон совершает великолепный в своей синхронности поворот:

Это было неописуемое зрелище. Чуть в отдалении в золотых солнечных лучах сверкал остров Гельголанд, море было изумрудного цвета, и впечатление было такое, будто пятьдесят древних чудовищ исполняли свой триумфальный танец вокруг возвратившегося “Мёве”. Я искренне сожалел о том, что у меня нет фотоаппарата.

Триумф как исключение. Позднее весь первый эскадрон снова входит в порт Вильгельмсхафена. Там они грузят уголь для бункеровки до восьми вечера. И сразу же снова уходят. Судя по слухам, что-то действительно назревает.

♦

Через пару дней Рихард Штумпф запишет в своем дневнике:

И вновь никакого сражения! Я пишу эти строки, в то время как мы возвратились в устье Яде, целые и невредимые, не сделав ни единого выстрела! Надеяться больше не на что! Наш боевой дух упал до нулевой отметки.

Среда, 8 марта 1916 года

Эдуард Мосли слышит звуки атаки под Эд-Дуджайлом

Наконец-то подоспело подкрепление! Еще ночью, когда их разбудил чудовищный взрыв, они поняли: что-то происходит. Мосли сказали, что это, наверное, плавучая мина, предназначавшаяся для моста Шатт-аль-Хай, в тылу у османской армии, которая напоролась на мель и взорвалась. Вновь стало тихо, и он лег. Через несколько часов его разбудил огонь, ведущийся совсем близко. Он выглянул. Уже рассвело.

Сперва Мосли подумал, что это их собственная артиллерия в Эль-Куте. Потом решил, что османская артиллерия обстреливает британское подкрепление, которое, согласно последним донесениям, находится всего в тридцати километрах отсюда, на северном берегу Тигра. Он взобрался на крышу посмотреть. Вдали вспышки огня. Это орудия британцев, они палят по турецким позициям в Эд-Дуджайле, на южном берегу реки. Отсюда всего двенадцать — тринадцать километров. Очевидно, подкрепление тайно переправилось через реку, совершило ночной марш-бросок и теперь пошло в прорыв.