Елена Толстая - Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург

На левом углу Михайловской улицы и Михайловской площади сняли в долг сухой подвал с земляным полом. Стены в спешном порядке были расписаны художниками, членами клуба. Кое-как были сколочены столы и скамейки. Вход был со двора, и чтобы попасть в подвал, надо было, наклонив голову, спуститься по нескольким ступенькам вниз. Была наскоро сколочена небольшая сцена.

Как я уже писала, открытие было приурочено к кануну Нового года. Решили устроить сногсшибательный маскарад с буфетом. Содержимое буфета тоже взяли в долг. Съехалась масса гостей, которые в деньгах не нуждались, и буфет вскоре был очищен. Получилась такая картина: в соседней комнатке с буфетом набились все те, у которых взято было в долг. Расплата с заимодавцами шла по мере продажи в буфете и впускных билетов. На эстраде шел концерт, организованный из экспромтов членов „Бродячей собаки“. Открытие дало возможность расплатиться с кредиторами, и еще осталось на настил деревянного пола.

Выступления писателей были почти ежедневными. Помню частые выступления Маяковского, который имел в „Бродячей собаке“ благодарную аудиторию. Помню Хлебникова, мрачно сидящего в углу, парящего в облаках председательства мира. Однажды пришел Маяковский с Максимом Горьким. Помню его согбенную гигантскую фигуру и его искрящиеся улыбкой глаза, когда он спускался в подвал. Его, конечно, сразу окружили писатели, а Маяковский не отрывал от него влюбленных глаз.

Как и везде, так и в „Бродячей собаке“ Алексей Николаевич был неизменно веселый собеседник, инициатор всяких затей, человек, влюбленный в жизнь, в радость жизни. Когда же мы возвращались домой, он всегда делался сосредоточенным, задумчивым, ушедшим в себя и, возвращаясь домой, неизменно делал заметки в своей записной книжке» (Дымшиц-Толстая рук. 3: 3–4).

Кандауров Константин Васильевич (1865–1930) — театральный художник, в 1910-х гг. устроитель выставок московских авангардистов.

Скорее всего, ночной ресторан «Самарканд» на Черной речке, где была цыганская колония.

Нилендер Владимир Оттонович (1883–1965) — московский филолог-классик, переводчик, университетский друг А. Белого, член кружка «аргонавтов». Входил в круг религиозных философов.

В транскрипте добавлено: «And he asked my permission to write me letters, poste restante, and as to me I even do not need to answer those letters, just to write. So I discussed this question with AN and he gave me permission to receive those letters poste restante. Approximately about a month and a half after Kniazev's departure AN said to me: You should go to the post office and receive letters. Maybe this weird guy is writing to you. So I went to the post office but there were no letters and I was told that there were a lot of them but then there was a request from Riga about whether these letters had been received or not and since they answered that the letters hadn’t been received they had been sent back» (Транскрипт: 12–13).

Это стихотворение — «Вы прекрасней всех женщин…» — см. ниже.

Я благодарю за это указание Н. Богомолова.

Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна (1891–1945) — русская поэтесса, входила в первый «Цех поэтов», в годы революции была близка к эсерам, в 1919 г. эмигрировала во Францию, в 1932 г. стала монахиней в миру (под именем мать Мария), погибла в немецком лагере смерти, пойдя за другую в газовую камеру. Канонизирована.

«День Ряполовского» (1912).

В транскрипте добавлено: «I was painting still lives or live green lizards» (Транскрипт: 13).

Кандауров Константин Васильевич (1865–1930) — живописец, театральный художник, заведовал освещением в Малом театре.

Белкина Вера Александровна (урожд. Попова, ум. в 1955) — пианистка, жена В. П. Белкина.

Сестры мужа Цветаевой С. Я. Эфрона: Эфрон Елизавета Яковлевна (1885–1976) — актриса, затем театральный преподаватель и режиссер; Эфрон Вера Яковлевна (1888–1945) — актриса, впоследствии режиссер художественной самодеятельности.

Латри Михаил Пелопидович (1875–1941) — художник, жил и работал в Феодосии.

Толстая 2003: 87-132.

Комиссаржевский Федор Федорович (1882–1954) — режиссер. С начала 1910-х гг. работал в Москве в театре Незлобина и Малом театре, хотя похоже, что в письме речь идет все-таки о Петербурге, где затевался филиал театра Незлобина.

Я рада была найти единомышленника в Д. Николаеве, также считающем, что Толстой развивался в прозаика под впечатлением от прозы Кузмина; ср.: «Авантюрные „стилизации“ Кузмина стали для Толстого своего рода знаком общей погони „за стилем“. Столкновение „стиля“ и его отсутствия, борьба „стилей“ становится одним из ведущих мотивов в творчестве А. Н. Толстого, ключевые проблемы рассматриваются в его произведениях именно как столкновения „стилей“, переломные эпохи, так привлекавшие Толстого, видятся ему прежде всего как время „ломки“ стиля <���…> Конкретно-историческая проблематика получает неожиданное разрешение при „эстетическом“ восприятии конфликта — собственно, то же самое делал и Кузмин, показывая революцию сквозь призму авантюрной прозы, и Б. Садовской, превращающий Петра I во второстепенного персонажа авантюрного романа» (Николаев 2002: 66).

Не о Кузмине ли речь в эпизоде из воспоминаний А. Л. Дымшица 50-х годов: «В другой раз зашла речь о книжке одного довольно известного литератора, произведения и поступки которого вызывали некогда шумные споры. Его новая книга, нарочито сделанная „под переводную“, мне очень не понравилась. — Верно, — заметил Толстой, — это же проститутка. Ни родины у него нет, ни чести. Вот так он и пишет». Юноша Дымшиц (род. в 1910) мог общаться с Толстым в Ленинграде в конце 1920-х — первой половине 1930-х. Неужели речь шла о «Форели»? (Дымшиц 1959: 105).

Щербатов Сергей Александрович, князь (1875–1962) — художник, меценат, коллекционер. В 1913 г. Щербатов построил в Москве на Новинском бульваре особняк-музей (архитектор А. И. Таманов получил за него первую премию Академии художеств, а всю отделку фасадов выполнял Е. Е. Лансере). Здание было предназначено для задуманного Щербатовым музея частных собраний и должно было быть завещано городу Москве. Однако художнику пришлось эмигрировать, а его коллекции были разрознены и распроданы за границу.

Вот ее текст: «Огнем палил сердца доныне / И, строя огнестолпный храм, / Был саламандрою Челлини / И не сгорал ни разу сам. / Но только отблеск этот медный / Чела и лика, впалых щек / Был знак таинственный и вредный / Тому, кто души тайно жег… / Но как Самсон погиб от власа… / Твоя погибель крылась где? / Вокруг полуночного часа / В самозажженной бороде». Ср. в «Егоре Абозове»: «…символист Шишков в пятом часу утра закуривал папиросу, и у него вспыхнула и сгорела борода, на что Горин-Савельев написал экспромт: „Авессалом погиб от власа“, и т. д.» (ПСС-15: 75; Парнис, Тименчик 1985: 179).