Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему

...«Я провела в Воркуте, — пишет Воскресенская. — около двух лет. Воркута стала для меня большой жизненной школой. Я познакомилась с тысячами изломанных, исковерканных судеб. Видела и пыталась помочь тем, кто был наказан несправедливо.

За работу в лагере я не получила наград или благодарностей. Никаких. И сегодня со светлым чувством вспоминаю самый большой подарок, полученный мною. Это были два волшебных белоснежных кустика флоксов. Их вырастили для меня заключенные шахтеры и преподнесли мне зимой, принесли на квартиру в сорокаградусный мороз. Флоксы были уложены в старый каркас абажура и бережно закутаны в лагерные куртки. Таких душистых цветов белее воркутинского снега я никогда не встречала.

Настоящая награда!»

(4-2-9)

Могила, где похоронена скульптор Денисова-Щаденко Мария Александровна(1894-1944) очень дол го имела удручающий вид: самая, что ни на есть, простенькая дощечка да к тому же с едва читаемым текстом. А ведь мужем Марии Александровны был могущественный замнаркома обороны Щаденко Е.А., который пережил ее почти на десятилетие, но так и не удосужился достойно увековечить память жены. Не проявляли заботу и дочери.

Проходит пятьдесят лет (!), и на могиле вдруг появляется надгробие работы... самой Денисовой-Щаденко: бюст прелестной женщины с младенцем на руках. Это ее автопортрет с дочкой, который скульптор назвала «Материнство».

Оказалось, что чудо-воскрешение памяти Марии Александровны связано с именем... Маяковского.

«Ездили Россией» — так Маяковский емко написал в автобиографии о знаменитых вечерах, лекциях, с которыми они, поэты-футуристы, выступали, переезжая из одного города в другой....

1914 год. Одесса. Приехавшая «агитбригада» — Давид Бурлюк, Василий Каменский и Владимир Маяковский — отправилась гулять к морю.

Вот здесь-то все и началось. А что началось, расскажет Каменский:

«... Я вдруг заметил совершенно необыкновенную девушку: высокую, стройную, с замечательными сияющими глазами, словом, настоящую красавицу...

Я сказал:

— Володичка, взгляни сюда...

Маяковский обернулся, пристально оглядел девушку и как-то сразу забеспокоился:

— Вот что, вы останьтесь здесь или как хотите, а я пойду и буду в гостинице через... Ну, словом, скоро».

Опускаю многие подробности событий, происходивших с кинематографической скоростью (для заинтересовавшихся: Каменский В.В. Жизнь с Маяковским. М., 1940), и снова приглашаю послушать Василия Каменского:

«Нам нужно было уезжать в Николаев, потом в Кишинев, в Киев.

Однако влюбленный Маяковский всячески оттягивал отъезд...

А уж что делалось с Володей!

Он совершенно потерял покой, не спал по ночам и не давал спать нам.

Бурлюк говорил ему прямо:

— Напрасно страдаете, Владим Владимович. И нас зря мучаете. Поверьте — из первой любви никогда ничего не выходит. Это известная истина».

Бурлюк оказался прав: на сделанное Маяковским предложение Мария ответила отказом.

Несбывшаяся мечта о настоящей любви, которая впервые заполыхала в сердце Маяковского, но осталась неразделенной, вызвала у него такой эмоциональный всплеск, что уже в поезде, увозившем поэтов, он сочинил первые строчки поэмы «Облако в штанах». Ее лирической героиней стала Мария....

Жизнь Денисовой оказалась короткой и трагической. После нескольких лет пребывания в Швейцарии, где она продолжала заниматься скульптурой и живописью, демонстрировала свои работы на нескольких международных выставках, Денисова расстается с мужем и возвращается с дочкой в Москву. Недолго проучившись во Вхутемасе, уходит на фронт. Руководит художественно-агитационным отделом сначала Первой, а потом Второй Конной армии. Здесь знакомится с командармом Щаденко, который становится ее вторым мужем.

Фронтовое ранение, трижды перенесенный тиф сказались и на психическом здоровье Марии Александровны. И выход из мучительно сложившейся семейной жизни она нашла в самоубийстве.

...Скульптура «Материнство» попала в Музей В.В.Маяковского на хранение по соглашению с родными, согласно которому они могли получить право увезти ее с собой за границу только после того, как поставят памятник на могиле Денисовой-Щаденко.

Но родные уехали, так ничего и не сделав.

Благодаря Музею Маяковского и тех, кто помог ему воплотить задуманное, памятником Денисовой-Щаденко и стало «Материнство».

P.S. На памятнике год рождения Денисовой неверный; правильно — 1892.

(4-9-10)

По краю юбки колокола литой вязью: «Сей колокол лит в граде Ярославле на заводе Товарищества П.И.Оловянишникова с-вья».

Не было губернии, а может даже города и села, где бы ни звонили оловянишниковские колокола. Продавали их и за рубеж: в Бельгию, Францию, Австрию, Грецию, Черногорию, Болгарию... Всех стран и городов не перечтешь.

Слава у тех колоколов, отличавшихся благозвучностью, была огромная: золотые медали на международных выставках в Париже, Чикаго, а на Нижегородской Всероссийской выставке (1896) завод Оловянишниконых получил высшую награду страны — Государственный герб. И стой поры его литое изображение украшало все их колокола.

А были у Оловянишниковых еще и другие заводы, среди которых один из крупнейших в России, выпускавший белила самого высокого качества....

1917 год стал годом краха всего того, что почти двухвековым трудом создавала прогрессивная купеческая семья. Участь ее членов трагична. Те, кто остались в России, расстреляны или познали ужасы чекистских тюрем, лагерей, ссылок. Мало кто уцелел.

На Новодевичьем похоронена Оловянишникова Евпраксия Георгиевна(1851-1925), которая после смерти (1898) мужа приняла на себя дела семьи и Товарищества.

Две надписи на надгробии сделаны в память расстрелянных сыновей:

Оловянишников Владимир Иванович(1880-1918), член правления Товарищества.

Оловянишников Николай Иванович(1875-1918), инженер-химик, содиректор Товарищества, автор книги «История колоколов», которая не утратила значения и поныне.

Покоится здесь еще один брат (а их было 8): Оловянишников Виктор Иванович(1874-1932), содиректор Товарищества, издатель журнала «Светильник», посвященного религиозному искусству.

(4-17-4)

К могиле, рядом с которой у меня была назначена деловая встреча, подошли двое и один довольно громко прочитал:

Толстой Алексей Николаевич(1893-1948).

— Смотри, — сказал другой, — граф, знаменитый писатель, а памятник — ну просто никакой. Вот это да!...