Виктория Колобова - Григорий Явлинский

Энергия людей переключалась с дальнейшего развития революционных преобразований в экономике, политике на смену власти; с революционных изменений на политический переворот, который, как правило, не влечет коренных изменений существующего режима. Возобладали бюрократические стандарты действия и мысли. Коллективное мышление людей, митингующих в Москве 10 марта 1991 года, не смогло вырваться из привычных стереотипов, сложившихся в советское время. Уже тогда обозначились тенденции социальной и политической мимикрии. Причем мимикрия проникла не только к правителям, но и к простым смертным, собравшимся на митинг. Их инициатива оказалась безжизненной и нетворческой, но зато невероятно страстной, эмоциональное напряжение было очень высоким. Жаль, что мыслительное напряжение отсутствовало.

Многие последующие события, наверное, можно считать логическим продолжением начатых тогда «революционных» преобразований. С тех пор люди в нашей стране стали чаще болеть и быстрее умирать. В документах ООН записано, что в России демографическая катастрофа. Разрушение системы бесплатного медицинского обслуживания, всеобщего бесплатного образования, хронические задержки выплат зарплат и пенсий и т. п. вызывают у меня ассоциации с коллективным самоубийством. Виной тому не может быть один человек, воплотивший в себе все мировое зло, не может быть группа людей. Наши беды будут продолжаться до тех пор, пока не произойдут изменения в массовом сознании. В этой ситуации бессмысленно искать виноватых. Мы будем иметь лишь то будущее, которое сможем воспринять, осмыслить, представить себе.

Настроение, подобное тому, какое было у митингующих, сопровождало и идею создания Союза. Того самого Союза, о котором мечтал Г. А. Явлинский, работая над программой «Согласие на шанс». Было много бурных эмоций, в основном негативных, мало мысли. Но тем не менее шансы на жизнь у нового союзного образования — Экономического сообщества — еще были.

М. Горбачев вынашивал идею создания нового политического Союза. В марте 1991 года с помощью всенародного референдума решился вопрос: быть Союзу единым государством или нет? В референдуме участвовало 80 процентов от списочного состава. За сохранение Союза высказалось 112 млн человек (76 % от количества голосовавших). В такой ситуации начиналась ново-огаревская встреча. Обратимся за комментарием к одному из ее участников — Президенту Кыргызстана Аскару Акаеву, отвечавшему на вопросы корреспондента «Комсомольской правды»:

«Корр.: Как возникла идея подписания совместного заявления?

А. Акаев: Это произошло на встрече руководителей союзных республик. Сначала речь шла о Союзном договоре, где удалось примирить позиции Горбачева и Ельцина. Затем возникла идея подписать совместное заявление. Там же был составлен и текст, под которым подписались девять человек, представляющих союзные республики, и Президент СССР.

Корр.: А почему заявление от Украины и Белоруссии подписали вторые лица?

А. Акаев: В этом нет никакого политического умысла: Председатель Верховного Совета Украины Кравчук был в то время в Германии, а лидер Белоруссии заболел. Путь вступления в Союз открыт для оставшихся шести республик… будущий Союз будет не чем иным, как Союзом Суверенных Государств»*.

Не правда ли странно, что будущих создателей СНГ, кроме Б. Ельцина, не было тогда? Хотя, впрочем, это действительно могло быть чистой случайностью. Встречи руководителей «девятки» состоялись еще несколько раз. Обсуждалась идея создания ССГ, а также текущие вопросы, например, такие как согласование целей визита М. Горбачева в Лондон. 23 июля 1991 года был окончательно согласован текст Договора о Союзе Суверенных Государств. 16 августа он был опубликован. Подписать договор предполагалось 20 августа 1991 года.

Заявление «9+1» стало настоящим событием в жизни Явлинского. Его новая программа «Согласие на шанс» и это заявление звучали в унисон. В основе всех его программ (и «500 дней», и «Согласие на шанс», и последующих) было равноправное участие в управлении хозяйством всех субъектов Союза. Вертикальное соподчинение, характерное для административно-командной системы, он воспринимал как нечто уродливое, отжившее свой срок. Еще в 1982 году, исследуя механизм управления плановой экономики, Г. Явлинский выступал против и вертикального соподчинения с командным стилем управления, и против планового ведения хозяйства.

Основой плановой экономики был страх. Сталинские репрессии были не искажением социализма, а необходимым условием его существования. В более спокойные хрущевско-брежневские времена страх стал отступать и началась коррозия системы, породившая мафиозно-криминальные структуры, черный рынок… Но это не единственное порождение плановой экономики и командно-административной системы. Наиболее уродливое ее порождение, выросшее в масштабах всего СССР, так называемое планово-убыточное производство. Промышленные предприятия, колхозы, совхозы десятилетиями производили продукцию, которая приносила не прибыль, а убыток. Практически, где-то с 70-х годов, страна жила за счет первичного сектора промышленности, за счет экспорта нефти, газа… А когда в 1985 году цена на энергоносители упала, страна стала жить в долг.

За 70 лет советской власти из-за хищнического развития сырьевых отраслей сильно ухудшилась экология. Но не было бурного протеста, не было никакого протеста. Общественное сознание, словно погруженное в спячку, шептало: «Жираф большой, ему видней». «Жираф» планировал строительство БАМа, который, как потом выяснилось, незачем было строить, спокойно наблюдал за авариями, происходившими якобы по объективным причинам, пока не «ударил» Чернобыль. Не было ни громких слов протеста, ни активных попыток противостоять беззаконию и тем более не было стремления контролировать действия правителей.

Григорий Алексеевич настаивал на том, что любая власть должна быть подотчетна. Для этого необходимо создание таких демократических институтов, которые бы обеспечили участие в управлении страной как можно большего количества людей, политических сил, общественных объединений. Необходимо поддерживать инициативу снизу; вести постоянный переговорный процесс по всем жизненно-важным проблемам. Один из пунктов его программы «Согласие на шанс» говорил об этом так: «В сегодняшних условиях речь должна идти не о единственном раунде переговоров, не о разовом мероприятии, а именно о политике «общественного согласия», о длительном переговорном процессе, имеющем целью укрепление институтов представительной демократии в стране и недопущение насильственных форм политической борьбы» [59] Согласие на шанс. М. 1991. С. 8. .