Ева Берар - Бурная жизнь Ильи Эренбурга

И вдруг «Оттепель», которая до этого момента, казалось, отвечала официальной линии на обновление, объявляется «идейно порочной». Эренбурга заодно с новомирцами обвиняют в «нигилистических, эстетских», а то и «объективистских» взглядах. Ему ставится в упрек отсутствие «положительных героев», мрачное настроение и недооценка руководящей роли партии. Эти упреки, впрочем, были совершенно обоснованны. Роль демиурга в «Оттепели» отводится… снежному бурану. Именно метель завершает целую эпоху, в течение одной ночи сметая двух аппаратчиков, партсекретаря и директора завода, оторвавшихся от народа. Только благодаря метели выясняется, какую убогую жизнь влачат рабочие. Однако даже когда стихия отступает, Эренбург отнюдь не пытается вдохновить читателя на борьбу с прогнившей бюрократией во имя роста производительности труда; писателя гораздо больше интересует психология советского человека. Оказывается, под надежной броней из принципов и долга этот индивидуум скрывает постоянную тревогу, страх утратить самоконтроль, выдать свои чувства. Советский человек не способен ни любить, ни быть любимым. «Оттепель» — это советская версия сказки о Снежной Королеве: под действием «потепления» начинают оттаивать оледеневшие души, возрождаются чувства, оживают сердца. «Положительным героям» повести, созданным по канонам соцреализма, единственным, которыми автор владеет, вдруг оказываются присущи человеческие черты. Они открывают мир страданий и страстей, при этом с воодушевлением обсуждая последние злодеяния империализма или технологию обработки металла. В своей статье «Что такое социалистический реализм» Андрей Синявский раскроет эстетическую несостоятельность такого приема: «Нельзя, не впадая в пародию, создать положительного героя (в полном соцреалистическом качестве) и наделить его при этом человеческой психологией <���…> Это приводит к самой безобразной мешанине. Персонажи мучаются почти по Достоевскому, грустят почти по Чехову, строят семейное счастье почти по Льву Толстому и в то же время, спохватившись, гаркают зычными голосами прописные истины, вычитанные из советских газет: „Да здравствует мир во всем мире!“» [496] Абрам Терц (Синявский Л.). Что такое социалистический реализм? Париж: Syntaxis, 1988. С. 59–60.

Действительно, результат получился неожиданный. Если не сказать катастрофический. Но это было неважно: несмотря на провалы, «Оттепель» ждал стремительный всенародный успех — и ненависть собратьев по цеху. «Личная жизнь, построенная вне жизни общества, — это пережиток капитализма», — скажет Константин Симонов на Съезде писателей [497] Симонов К. Проблемы развития прозы // Литературная газета. 1954. № 151. 27 января. . В Париже ему вторит Доминик Дезанти, выражая на страницах «Юманите Диманш» сожаление, что Эренбург предпочел сконцентрироваться на «отрицательных сторонах советского строя и советского человека» [498] Desanti D. Les Staliniens. P. 385. .

Не подлежит сомнению, что из всех человеческих типов Эренбургу по-настоящему интересен лишь один — тип художника, творца. Писателю шестьдесят три года, из них двадцать лет отданы служению Сталину. Наступает время подводить итоги. Эренбург столько говорил о преданности своему делу, о служении людям. А как насчет верности искусству, своему таланту, заветам Хулио Хуренито? Кто виноват в том, что со времен «Дня второго» романы Эренбурга ничего не стоят, а сам он, вконец опустошенный, уподобился автомату и не в состоянии довести до конца ни одной мысли, ни одного произведения? Что произошло с писателем, с художником?

Герой «Оттепели» Володя Пухов — молодой, но уже преуспевающий художник: он добился признания, у него своя мастерская в Москве, машина, деньги. Однако в погоне за успехом он растерял свой талант, предал свое призвание. Он быстро понял: если хочешь добиться чего-нибудь, нужно писать «белых куриц согласно инструкции», «панно „Пир в колхозе“ или портрет директора завода» [499] Эренбург И. Оттепель // Собр. соч.: В 9 т. М.: Художественная литература, 1965. Т. 6. С. 76. . Эренбург противопоставляет Володе его друга и однокашника Сабурова, который упорно стремится выразить свое, особое творческое видение, не боясь ни материальных лишений, ни общественного порицания (он, естественно, не принят в Союз художников). Критики Эренбурга будут утверждать, что Сабуров — художник, «оторванный от жизни», «формалист». Володя считает приятеля «шизофреником» [500] Там же. С. 33. , жалеет его — и в то же время завидует его свободе. Как же получилось, что Володя промотал свой талант, превратился в чиновника, выполняющего социальный заказ «согласно инструкции»? В отличие от директора завода Журавлева, некогда честного коммуниста, отклонившегося от «столбовой дороги коммунизма» по идейным соображениям, Володя поддался соблазну, возжелав обеспеченности и привилегий. Он «ни на кого не капал, никого не топил» [501] Там же. С. 35. , а просто-напросто плыл по течению, держась принятого русла. Собратья Эренбурга, которые шли тем же путем, стряпали на скорую руку плохие романы, произносили речи перед тупоравнодушной писательской аудиторией, участвовали в международных конференциях в защиту мира, — не верят своим глазам. Симонов, друг Эренбурга, обвиняет его в ложном пафосе: «В повести дана окарикатуренная картина жизни советского искусства». Володя Пухов, вместе того чтобы быть осужден, как когда-то Володя Сафронов, герой «Дня Второго», хотя и представлен халтурщиком, оказывается жертвой: он «жертва положения, которое, по мнению автора, якобы сложилось в нашем искусстве» [502] Симонов К. Новая повесть Ильи Эренбурга // Литературная газета. 1954. № 85. 17 июля. . Дружбе двух писателей положен конец.

Сколько бы ни возмущался Симонов, отстаивая честь Союза писателей, мысль, что «творческие деятели», верные слуги режима, оказываются одновременно и его жертвами, все больше овладевала умами. Первый секретарь правления ССП Алексей Сурков патетически восклицал: «И не надо, Илья Гр.[игорьевич], разговаривать со мной, как с чиновником из соседнего здания. Я в этом учреждении не палач, а жертва, [подчеркнуто Фридой Вигдоровой. — Е.Б. ] У меня спрессованная биография, и я хотя моложе вас на 8 лет, но чувствую себя как человек лет так под 200. И я прошу разговаривать со мной с уважением. Я не только чиновник, я человек» [503] Стенограмма собрания секции прозы Союза писателей от 14 июля 1954 г., записанная Ф. Вигдоровой. См.: Débat sur Le Dégel d’Ilya Ehrenbourg à l’Union des écrivains soviétiques / Publ. E. Bérard // La Revue russe. Paris, 2006. № 28. P. 59–68. . И сам Эренбург, оправдываясь перед читателями, упрекавшими его в умеренности антисталинских разоблачений, выражается в том же духе: «Можно подумать, что нет писательских трагедий, писательской судьбы» [504] Стенограмма встречи с читателями по поводу второй части «Оттепели». Июнь 1956 г. Част. собр. Ю. Эйдельман. С. 37. .