Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник

5 июля 1961 года. У нас появился ежик; наверное, пробрался через тюремные ворота — единственный путь, соединяющий нас с внешним миром. Он подпускает меня к себе. Несколько недель назад какая-то болезнь убила диких кроликов; но обошла стороной цветы.

19 июля 1961 года. Перекрашивают тюремные помещения. Даже морг в подвале ремонтируют.

20 июля 1961 года. Осталось 3300 километров до Берингова пролива и еще 433 до Охотска. Но в последнее время я отстаю от графика; в среднем прохожу всего три километра в день. Уже больше года я шагаю к северу от Владивостока. Бесконечные лиственные и пихтовые леса с искривленными белыми березами на возвышенностях. Трава — в человеческий рост, что замедляет продвижение. Песцы, бобры и тюлени иногда оказывают мне радушный прием; по-видимому, они еще не имели дела с человеком.

22 июля 1961 года. Директора опять отказались признать вторую помолвку в нашей семье — Хильды с молодым германистом — семейным делом с точки зрения правил. Но, конечно, мне позволят написать письмо моему новому зятю за неделю до свадьбы, как объяснила мне сегодня Красотка Маргарет, поскольку этот вопрос относится к ее юрисдикции. Таким образом, оно придет как раз к церемонии.

Я никогда не писал писем к свадьбе. Я просмотрел подборки писем классических и романтических писателей в надежде обнаружить какую-нибудь подсказку, но ничего не нашел. Но когда я взялся за письмо, я написал его без труда, хотя и с затуманенными от слез глазами.

5 августа 1961 года. Под вымышленным именем я воспользовался своим личным кобургским счетом, чтобы послать на свадьбу букет красных роз жене и тридцать розовых роз дочери.

10 августа 1961 года. Американский директор поднял шум из-за неподстриженной травы. Когда мне снова разрешили регулярно работать в саду, а это было в мае, трава уже выросла настолько, что не поддавалась ручной газонокосилке. Теперь он, как обычно, в плохом настроении и в грубой форме требует, чтобы я немедленно подровнял траву, чего бы это ни стоило. Но как бы я ни старался, у меня ничего не получалось. Тогда он приказал Ростламу, здоровенному парню намного моложе меня, продемонстрировать, что дело в моем нежелании работать, а не в невыполнимости задания. Ростлам работает в поте лица, с частыми остановками, но в конце концов, запыхавшись от натуги, докладывает своему директору, что работу сделать можно. Пиз пожимает плечами:

— Вот что происходит, стоит генералу похвалить сад. Вы сами виноваты — не надо было наводить такую красоту!

10 августа 1961 года. Мы с Пизом обменялись мнениями обо всех охранниках; наши оценки полностью совпали. Из шести охранников от каждой страны четверо французов, трое русских, трое англичан и двое американцев — приятные люди, всегда готовые помочь.

11 августа 1961 года. Мне отказали в дополнительном свидании с Хильдой и ее мужем, угрюмо сообщил мне сегодня американский директор. Я напомнил, что правила предусматривают дополнительные свидания в особых случаях. Мой аргумент на него не подействовал, и он злобно заметил:

— Нет, свадьба — это не особый случай.

Когда я с иронией поинтересовался, что же считается особым, он буркнул себе под нос:

— Не знаю.

30 августа 1961 года. Ни одной записи за две недели. Дни тянутся медленно. Вялость.

1 сентября 1961 года. Вчера здесь был Ульф, мой новый зять. Через двадцать минут мы уже стали друзьями.

Сегодня приезжала Хильда. Первым делом она спросила, как мне понравился Ульф. На ней было простое свадебное платье.

16 сентября 1961 года. Второй сад камней завершен. Ровная, почти симметричная структура ярусов для цветов. Ширах, проходя мимо:

— Как стены Ниневии. Или территория партийных съездов для садовых гномов. Колоссально!

26 сентября 1961 года. Несколько дней ходят упорные слухи, что русский директор вместе со своим американским коллегой составляют более жесткий график работы. Сегодня Пиз провел меня в комнату начальников охраны, где висит новый график. Расписанная по минутам программа визита на государственном уровне. Гессу и Шираху будет нелегко, потому что теперь им придется работать; а мне будет тяжело, потому что моя работа в саду сократится с двадцати четырех до семнадцати часов в неделю из-за дополнительных обязанностей по уборке в тюрьме.

27 сентября 1961 года. У Шираха внезапно обострились болезни, а Гесс лаконично заметил:

— Рабочий график! Не смешите меня. Все доктора подтвердили, что я болен. Так что ко мне это тоже не относится.

30 сентября 1961 года. Посовещавшись, мы решили, что американский директор, возможно, специально провоцирует нас на сопротивление, чтобы ввести более строгие правила… Через пятнадцать лет!

Отношения между Востоком и Западом во время Берлинского кризиса — Вмешательство Шарля де Голля — Эстетическое и нравственное разложение создали почву для появления Гитлера — Карманный радиоприемник в камере — Шпандау стала домом — Гесс сражается за свой последний зуб и побеждает — Некрофильский сон о Гитлере

28 октября 1961 года. Прошел месяц с тех пор, как был издан декрет о работе. Пока только американские охранники настаивают на его выполнении. Сегодня Шарков сидел в кресле и слушал, как Ростлам читает нам лекцию о правилах чистоты в тюрьме. В конце концов Шарков сухо поинтересовался:

— Что? Генерал сегодня приезжает?

Вчера произошла похожая сцена. Русский полковник Надызев подошел к Шираху, который вяло возил граблями по земле, и добродушно заметил:

— Немного поработать? Да?

Десять минут спустя Каргин сказал Шираху, что пришло время прогулки. Через несколько минут Каргин удивленно спросил меня, почему я так много работаю.

— Хватит, хватит! Немцы все время работают. Я же сказал: хватит!

Американец явно был недоволен.

Поскольку англичане и французы тоже не обращают внимания на новый график, мы спокойно сидим в камерах в то время, когда должны заниматься уборкой. Мы идем на уборку, только если дежурят американцы.

30 октября 1961 года. Перед отходом ко сну Гесс с преувеличенной любезностью сказал:

— Спокойной ночи, господин Шарков.

Русский рассмеялся. Тогда я сказал Гессу:

— Спокойной ночи, господин Гесс.

Русский засмеялся еще громче.

— Хорошая шутка. Господин Гесс всегда такой веселый.

1 ноября 1961 года. Сегодня советский контингент пришел на смену французскому. В церемонии принял участие Соловьев, советский комендант Восточного Берлина. Его сопровождала большая группа офицеров. Французский комендант тоже присутствовал вместе со своими адъютантами. Потом они пообедали в тюремной офицерской столовой, несмотря на — а может, именно по этой причине — возникшую напряженность в результате возведения Берлинской стены.