Геннадий Трошев - Чеченский излом. Дневники и воспоминания

Пуликовский знал Кавказ, знал, как следует поступать с одуревшими от безнаказанности «абреками», знал, как прийти к настоящему миру — через уничтожение тех, кому мир, по большому счету, не нужен. Его трудно было обмануть нижегородскими подписями, на которые охотно «клюнул» Б. Ельцин. И уж совсем невозможно было купить, как хвастливо грозился Б. Березовский.

В тот не лучший период российской истории боевой опыт, порядочность, солдатская верность присяге не были в особой цене. Отцовские чувства Пуликовского грязно извратили, использовав в корыстных целях, его генеральскую честь запятнали, принудив нарушить слово, не выполнить своего обещания. Какой нормальный боевой офицер это выдержит? Конечно, Константин Борисович надломился внутренне, замкнулся в себе, ушел из армии, которой отдал лучших три десятка лет жизни. Мне казалось, что он потерял все на этой войне. Я, признаюсь, боялся, что он больше не поднимется. Но, слава богу, пришли другие времена.

Идею назначить Пуликовского полпредом в Дальневосточном федеральном округе подсказал В. Путину А. Квашнин, поскольку мог со спокойной совестью поручиться за боевого генерала, высокопорядочного человека, к тому же обладающего огромным организаторским опытом.

Мы встретились с Константином перед его отъездом в Хабаровск, на место новой службы. Был июнь двухтысячного года. Уже разгромлены были основные силы бандитов в Грозном, в Комсомольском уничтожена огромная банда Р. Гелаева. Президент вновь твердо заявил: «Уважающая себя власть с бандитами переговоров не ведет. Она их или изолирует от общества, или уничтожает…»

Пуликовский был на эмоциональном подъеме, не скрывал радости. Мы не говорили о плохом, вспоминали из прошлого только приятные моменты. Шутили по поводу того, как нас путали. Мы чем-то похожи с Костей, прежде всего, видимо, тембром голоса и манерой говорить… Однажды даже моя жена, увидев на экране телевизора короткое интервью Пуликовского, поначалу приняла его за меня.

Мы or души смеялись тогда — наверное, впервые за последние четыре года.

Я дважды встречался с Лебедем. Первый раз это произошло в 1994 году в Приднестровье, куда по приказу министра обороны я был направлен на шесть месяцев в командировку. Меня включили (от Минобороны) в состав трехсторонней комиссии — Россия, Приднестровье, Молдова — по урегулированию конфликта.

Вот в связи с этой своей работой я и встретился с Александром Ивановичем. Я был, конечно, наслышан о нем. Говорили о Лебеде только комплиментарно: решительный, смелый и так далее. Более того, рассказывали, что он в Приднестровье чуть ли не самый главный и единственный герой. В ликвидации конфликта, дескать, сыграл основную роль. Я верил.

Первая встреча случилась в один из воскресных дней августа. Лебедь из Тирасполя приехал в Бендеры, чтобы утихомирить экстремистов, которые начали выступать на границе. Бендеры были как бы разграничителем между приднестровцами и молдаванами.

Когда генерал Лебедь вошел в комнату, где мы (члены комиссии) находились, я испытал разочарование. Я представлял его помощнее, покрепче. На самом деле Лебедь оказался немножко не таким, каким мне его описывали, — помельче калибром.

Мы вели разговор буквально в течение 30 минут. В беседе, естественно, касались событий на границе. Тонкостей разговора не помню. Помню только первое впечатление — разочарование, разлад между образом, созданным народной молвой, и тем, что я увидел.

Второй раз я встретился с Лебедем на военном аэродроме в Тирасполе, когда улетал из Приднестровья. Меня ждало назначение на должность командира корпуса во Владикавказе. Был уже сентябрь 1994 года. Самолетом, на котором я должен был улететь, отправлялась в Москву семья генерала — жена, сын. Лебедь приехал их провожать… Ни о чем особенном мы не говорили. «Здоров!», «Привет!» — вот и все.

Это один Лебедь, которого я знал. Был и другой — образца 1996-го года, «триумфатор».

Накануне трагических событий в Чечне, сразу же после назначения секретарем Совета безопасности России, Лебедь послал в войска «депешу»:

«…1. Войскам заниматься плановой оперативной и боевой подготовкой, блюсти Конституцию РФ.

2. Господам генералам казенных денег на телеграммы «соболезнования» не тратить — взыщу!»

Я когда это прочитал, аж содрогнулся внутренне; будто змея по душе проползла. Думаю: что же ты творишь, Александр Иванович? Люди (твои сослуживцы) искренне рады за тебя, хотят поздравить, связывают с твоим восхождением на политический Олимп надежды — что об армии в высших эшелонов власти станут наконец заботиться, что Москва будет «рулить» операциями в Чечне более компетентно… Разве речь шла об азиатском холуйстве, верноподданническом заглядывании в глаза новому баю? Нет, армейские генералы и офицеры искренне радовались, что их достойный представитель возглавил важнейшую федеральную структуру. И тут на тебе — обухом по наивной башке: «…денег на телеграммы не тратить — взыщу!» Я сразу понял: генерал пытается «работать» под Петра I, хочет продемонстрировать военной «льстивой челяди» державную строгость и деловитость.

Мои плохие предчувствия усилились, когда вместо ушедшего в отставку Павла Грачева (ярого противника Лебедя) Министерство обороны возглавил Игорь Родионов — порядочнейший человек и опытный генерал. Я ничего не имею лично против него. Однако, обязанный своим взлетом Лебедю, Родионов целиком был зависим от него. Неудивителен поэтому первый пункт «депеши» Лебедя насчет того, чем войскам нужно заниматься. Как будто секретарь Совбеза — главнокомандующий, поважнее министра обороны…

Помню, генералы на Кавказе удивлялись: как же так — в армии новый министр, а в Чечню глаз не кажет, зато Березовский и Лебедь то звонят, то телеграммы шлют, то сами прилетают? Родионов словно изолирован был от Объединенной группировки войск. Хотя по всем писаным и неписаным правилам, даже исходя из здравого смысла, уже в первую неделю должен был прилететь в Ханкалу и познакомиться с обстановкой. Ведь до этого он (что греха таить) засиделся в Академии Генштаба, оторвался от войск, тем более что в Чечне у ОГВ были свои особенности.

В общем, мы поняли: Лебедь просто не пускает его на Кавказ, показывает, кто истинный хозяин в Вооруженных Силах. У всех на слуху была фраза Лебедя, сказанная в одном из телеинтервью: «Должность министра обороны мне не нужна. Я ее уже перерос».

Ну, думаю, вундеркинд! Толком и армией еще не покомандовал, окружной уровень вообще не прошел (ни начштаба, ни тем более командующим войсками округа не был), а пост министра уже, видите ли, перерос! Меня тогда эта его напыщенная самоуверенность просто покоробила, да и не только меня. Стало ясно: генерал хочет «если славы — то мгновенной, если власти — то большой».