Иван Алиханов - «Дней минувших анекдоты...»

Ну, будь здоров…

Был ли действительно этот исторический диалог, на самом ли деле план одобрил Ворошилов или это была очередная фантазия Мито? Трудно угадать. Но институт построили. А может быть, все так и было, ведь с представителями высшей партийной иерархии в нашей республике Дмитрий всегда находил общий язык.

То ли потому, что Мито был не очень крепок на желудок, то ли этим страдал архитектор, но количество уборных в здании превышало всякие разумные нормы. Впрочем, это оказалось очень кстати: в бывших переоборудованных сортирах были сооружены сауна, кабинет заведующего кафедрой, виварий, фотолаборатория и склады. Оставшиеся уборные принялся усовершенствовать наш завхоз Або. Это был тоже по-своему интересный человек, бывший борец, весом килограммов 130, он был известен в городе тем, что на спор мог съесть 100 штук хинкали.

Спор этот обычно приурочивался к тому времени, когда в институт приезжал какой-нибудь гость из Москвы, которого надо было удивить и угостить. Обставлялся он пышно. Проигравший должен был поставить для всех присутствующих выпивку и угощение.

Шли в хинкальную целой компанией. Сто хинкали — это огромный поднос с горой. Або поднимал его одной рукой на уровень рта, а другой забрасывал в рот хинкали за хинкали, как гоголевский Пацюк. Одному из присутствующих поручалось громко вести счет. И вот когда девяносто девятое хинкали было проглочено и на блюде оставалось одно-единственное, наш герой бросал его на пол с возгласом: «Что я, свинья что ли? Сто хинкалей буду есть?!»

После такого эффектного проигрыша, он зазывал всю компанию к себе домой и начинался кутеж. Таков был наш Або.

Естественно, человеку с возможностями Гаргантюа обычные сливные бачки в наших институтских сортирах представлялись детскими игрушками еще и потому, что были рассчитаны на посетителя, который после себя должен дернуть свисающие сзади шнуры, а деревенские ребята — наши студенты, часто забывали выполнять эту операцию. Чтобы раз и навсегда решить сортирный вопрос, Або заменил бачки всех кабин одним мощным, на полкубометра воды, который каждые три минуты автоматически с грохотом выбрасывал из сливных сопел на сидящего орлом клиента целые гейзеры. Этот аттракцион пользовался большим успехом у бывалых студентов, которые старались заманить в кабину первокурсников и, когда оглушенный новичок с мокрыми туфлями и низом брюк выбирался из потопа, товарищи считали его посвященным в студенты.

Но вернемся вспять. Перемена команды в верхах всегда связана с необходимостью наличия престижных вакантных мест для приближенных к новой администрации. После падения Шах-Абаса от спорта — Сихарулидзе, сменился и Самсонадзе. Овчарка, околевшая на 102-й день его правления, символизировала факт, что и директору не удалось воспрепятствовать системе поборов и взяточничества в отдельно взятом институте. А страну втягивало в трясину брежневского болота.

Новый ректор — Арчил Мелия, мой бывший студент, по специальности физиолог, умный и хитрый человек, прекрасно знал, что улучшить систему подготовки кадров — задача для него непосильная. Надо было просто подольше удержаться в седле, а посему, не имея никаких личных достижений, он заботился лишь о внешних атрибутах, о витрине. Так в институте появилась списанная Академией наук огромная, занявшая две комнаты аналоговая ЭВМ первого поколения, которая, конечно же, не работала и работать не могла. Эта дань моде потребовала и соответствующего штата. Затем был открыт реабилитационный центр, широко разрекламированный в прессе, а в 1980 году на баланс из Москвы были привезены два автобуса-лаборатории.

Вся эта бутафория за 8 лет не оставила после себя никаких следов. Реабилитационный центр срочно пришлось закрывать, так как его начальник превратил его в частную баню. ЭВМ были разукомплектованы и увезены, так и не выдав никому никакой информации, раскулаченные автобусы ни разу не сдвинулись с места, и их пришлось списать.

К тому времени к руководству спортом пришла новая «команда», престижное место ректора понадобилось для другого претендента. Ловкий Арчил успел под занавес получить звание профессора по кафедре организации физкультуры (физиологи легли костьми, чтобы не пропустить его), купить новую «Волгу», развестись, жениться на молодой дочери влиятельного в Москве генерала и отбыть в столицу на должность заведующего кафедрой физкультуры в институте гражданской авиации.

Бывший комсомольский работник, специалист в области общественных наук (ныне профессор), наш новый ректор руководит институтом уже восьмой год. До смены политической власти в республике он был близок к тогдашней правящей элите, что позволило ему проявить свои организационные способности и возможности. За эти годы был произведен грандиозный ремонт здания, бассейна, стадиона, стоимость которого приближалась к трем миллионам рублей… Помимо этого было построено новое здание общежития, прекрасно оборудованный диагностический центр. Самое главное его достижение — это восстановление аспирантуры и учреждение регионального специализированного ученого совета по защите диссертаций. Это совпало со снижением требований к кандидатским диссертациям, и каждый месяц у нас рождается, по меньшей мере, один новый кандидат.

Что же касается стадиона, то, к сожалению, на его прекрасном зеленом газоне очень редко появляются футболисты, а на тартановой дорожке бегают, в основном, детишки из организованной по инициативе ректора детской школы. Студенты же настолько политизировались, что у них не остается времени для занятий.

Вот так менялись директора института, в котором мне довелось проработать сорок лет.

Грузия — единственная страна мира, которая может выиграть комплексный зачет по четырем принятым международным сообществом видам борьбы (греко-римской, вольной, дзюдо и самбо) у любой страны мира даже по трем возрастным категориям. Естественно, быть заведующим кафедрой борьбы, а затем доцентом и профессором — задача и почетная и ответственная.

В нашем зале борьбы за сорок лет в строю передо мной стояли в качестве студентов будущие чемпионы Европы, мира и Олимпийских игр: Гиви Картозия, Георгий Схиртладзе, Мириан Цалкаламанидзе, Роман Руруа, Леван Тедиашвили, Леви Хабелов и много других великих и известных борцов.

Мне запомнилось из «Круга чтения» Л. Н. Толстого высказывание: «Многим я обязан своим родителям, еще больше мне дали мои учителя, но больше всего я научился у моих учеников». Если первые два источника меня и не очень баловали, то все эти годы я с большим удовольствием занимался тренерской работой, и очень часто из общения с учениками у меня рождались новые идеи, варианты проведения приема, а иной раз и новое технико-тактическое действие.