Андрей Жуков - Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

Сам Унгерн был не просто идейным, но истово верующим монархистом. Только монархическая идея, только священная особа монарха, стоящая надо всеми возможными политическими течениями и идеями, способна остановить расползающуюся идеологию большевизма, которая, по словам Унгерна, «как страшная зараза распространяется по всему миру. Эта зараза хуже чумы, хуже холеры». «Я знаю, что только восстановление царей спасет испорченное Западом человечество, — писал в одном из писем Роман Федорович. — Как земля не может быть без неба, так государства не могут быть без царей».

Какое место в политических построениях Унгерна занимали Монголия и Китай? Прежде всего следует сказать, что все политические планы Унгерна не были отвлеченными фантазиями далекого от жизни полусумасшедшего мистика, каковым часто изображают барона в популярной литературе. В данном случае Унгерн мыслил как вполне «реальный политик». После того как белые армии откатывались все дальше на восток под натиском красных, стало ясно, что в отсутствие надежной тыловой базы вести боевые действия против советских войск с военной точки зрения совершенно бесперспективно. Создание же подобной базы представлялось совершенно невозможным без налаживания контактов и взаимной поддержки с военной и аристократической элитами Монголии и Китая. Судьба русского Белого дела, судьба русской контрреволюции очень во многом решалась именно на Востоке.

Кстати, это прекрасно понимали и большевики. После того как рухнули их надежды на скорую победу коммунистической революции в Германии (на нее очень рассчитывал Ленин) и в остальной Европе, вожди III Интернационала обратили все свое внимание на Восток. Восточные люди, не отягощенные европейскими философскими и политическими системами, не знакомые со «всесильным учением» Маркса, сохранившие феодальный, средневековый уклад жизни, являлись, с одной стороны, естественным резервом для борьбы со всяческими «передовыми» и «прогрессивными» идеологиями. Но, с другой стороны, они представляли необыкновенно податливый, горючий материал, который можно было легко поджечь и, используя местные традиции и обряды, направить вспыхнувший огонь в необходимую сторону. Только Китай и Индия — это сотни миллионов людей, способных в силу своей лишь численности решить судьбу мировой революции (или же контрреволюции). Проницательный русский эмигрантский историк И. П. Якобий, почти неизвестный в современной России, писал о большевицкой политике в Азии в издававшемся в Париже журнале «Двуглавый Орел»: «… Будучи интернационалистами в Европе, большевики явились на Востоке проповедниками самого непримиримого национализма цветных рас… Не ради освобождения азиатских народов большевики работают и сыпят червонцами, а для того, чтобы… бросить это громадное сорганизованное стадо на «буржуазную» Европу. Какая доблесть, какие технические силы смогут остановить этот человеческий поток, который польется из неисчерпаемых азиатских хлябей?»

Строя свои геополитические планы, барон Унгерн не был оригинальным. Его мысли о необходимости создания Великой Монголии, а вслед затем — о формировании Срединного государства, которое включало бы в себя Маньчжурию, Синьцзян, Тибет, Казахстан, алтайские и бурятские народы, — зеркальное отражение коммунистического плана «борьбы за Азию», перенесения центра мировой революции из Европы на Восток. Политические перспективы Унгерн оценивал весьма реалистично: «Надо… воспользоваться тем, что в Китае избран президент, известный революционер-большевик, доктор Сунь Ятсен. Очевидно, что от такого правительства, во главе которого стоит большевик, нельзя ожидать ничего хорошего для Монголии и Тибета. Очевидно, что подлое революционное учение Запада проникло в Китай. Необходимо теперь же начать действовать, чтобы спасти народы Востока от гибельных революционных учений и пагубных идей гнилого Запада. Верный к тому путь — объединение автономных Монголии, Тибета и Синьцзяна в крепкий федеративный союз и последующее восстановление Цинской династии. Только этим путем можно охранить великие устои и проблемы Востока, охранить честь и достоинство его народа, охранить обычаи, предания и заветы».

С точки зрения Унгерна, образование подобного государства, управляемого военной элитой во главе с императором — Богдо-ханом, создавало условия для «экспорта контрреволюции» в Россию и восстановления монархии не только на территории бывшей Российской империи, но и на всем европейском континенте. (Заметим, что азиатская реальность оказалась отнюдь не такой, как она рисовалась в теории не только для Унгерна, но также и для «русских» большевицких лидеров, в большинстве своем имевших европейское образование. Однако подобное понимание пришло слишком поздно, когда они уже достаточно глубоко погрузились в «неисчерпаемую азиатскую хлябь», из которой нужно было как можно быстрее вытягивать ноги — пока совсем не засосало.)

Барона должен был бы насторожить следующий факт: Унгерн разослал несколько десятков писем монгольским князьям, ламам, китайским генералам с изложением своих идей. Несмотря на то что большинство из этих писем Унгерна носит чисто утилитарный характер — обрести союзника, получить какую-либо помощь для своего дела, — из них вполне можно вычленить то, что составляло стержень идейных и политических взглядов барона, составляло его credo.

«… Ожидать света и спасения можно только с Востока, а не от европейцев, испорченных в самом корне даже до молодого поколения, вплоть до молодых девиц включительно». (Письмо Чжан Куню от 16.02.1921 г.)

«Вам, конечно, известно, как ужасно подлое большевицкое учение и как быстро оно укореняется. Вся Россия теперь страдает, брат пошел теперь на брата, сын — на отца, все обеднели, голодают, забыли Бога. Вы знаете, что моя цель, мои стремления — это восстановление царей. Надо начать с Востока, монголы для этого очень удобны, так как они не забыли еще, как им хорошо жилось при маньчжурском хане. Я знаю и верю, что свет придет с Востока и принесет счастье всему человечеству». (Письмо Цэндэ-гуну. Март 1921 г.)

«Самое наивысшее воплощение идеи царизма — это соединение божества с человеческой властью, как были Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари. За последние годы оставались во всем мире, условно говоря, два царя: это Англия и Япония. Теперь небо как будто смилостивилось над грешными людьми и возродились цари в Греции, Болгарии и Венгрии, и 3 февраля 1921 года восстановлен Его Святейшество Богдо-хан… Вашему сиятельству известно, что Чжан Куню — монархист, поэтому, понятно, надо всячески избегать столкновений и недоразумений с его войсками. Но гражданские китайские власти — это революционеры, последователи черного сатаны, они под маской несуществующей фантастической свободы, под личиной добра и обещаниями разных благ развращают нравственность людей, портят их, а народ вследствие этого бездействует и страдает. Примеры — Россия и Южный Китай… Каждый честный воин должен стоять за честь и добро, а носители этой чести — цари. Кроме того, ежели у соседних государств не будет царей, то они взаимно будут подтачивать и приносить вред одно другому…» (Письмо Цэндэ-гуну от 27.04.1921 г.)