РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

А в те первомайские дни 1950-го года на Ермаковской штабной колонне и соседних лагпунктах спешно готовили таежный этап. Отбирали заключенных с первой категорией здоровья или проштрафившихся. Тех предназначали на будущую штрафную колонну, под номером «33», с усиленным режимом. Штрафной лагпункт ГУЛАГа — это тюрьма в тюрьме! Одна мысль о ней должна служить пугалом рядовому зеку (примерно, как мысль о заградотраде для армейского дезертира!).

У Рональда категория трудоспособности значилась второй (сказались фронтовые ранения и контузии, пошаливал мотор — намечался миокардит). Однако з/к Вальдека в этапный список включили, притом с четким, определенным назначением — на самую дальнюю колонну трассы, под номером «37», в урочище Янов Стан, километрах в 150 от Ермаково. Этапные условия были тяжелы, таежный путь не близок, однако 37-я колонна отстроена и обжита сравнительно давно, с прошлой осени, люди поселены в рубленые бараки, в самом Янов Стане есть вольное население, а главное — там уже требуется топограф для камеральных и полевых работ. С этим назначением Рональд туда и направлялся. Виктор Альфредович Шрейер одобрил это направление, нашел его выигрышным, несмотря на трудности путевые. Они-то требуют всего двух-трехсуточных тягот, зато завидна должность геодезиста, это тебе не лесоповал!

Сам же Рональд узнал, что здесь, в Ермаково, работает много прежних абезьских сослуживцев по Северному управлению. Они-то и помогли направить Рональда в Янов Стан на хорошую работу. Возникла даже идея задержать бывшего референта по аннотациям и переводам здесь, в Ермаково, но что-то помешало. Когда таежному этапу скомандовали построение, Рональд решил не прятаться от судьбы, не просить у штабного лепилы отставку от этапа под предлогом повышенной температуры или нездоровья, но ввериться этапной судьбе и следовать безропотно ее велениям! Он обнялся с «сумасшедшим полковником», забрался в кузов грузовика, помахал рукой остающимся и пустился в новый, очередной путь во глубину таежных дебрей, направлением на юго-запад от пересечения Енисея с Полярным кругом...

Этапников было сотни три, на шести грузовиках. Стоял сильный мороз, необычный для первых чисел мая даже в Заполярье — около минус 20. Снега еще белели, почти не тронутые оттепелью, под низким солнцем; озера днем покрывались слоем воды, ночью застывавшей. Дороги по сути не было, хотя месяцем раньше связисты проложили подобие трассы в тайге: пробили в ней просеку, подвесили проводную связь (по большей части просто на деревьях), установили селекторные телефонные аппараты на будущих колоннах, то есть на вахтах, в землянках, а кое-где прямо на деревьях, потому что на большинстве лагпунктов никакого жилья еще не имелось.

Вскоре по выезде из Ермаково машины стали вязнуть в снегу. Пришлось тащить грузовики метр за метром самим зекам. Впереди этапа двигался средний танк — знаменитая, знакомая фронтовикам «тридцатичетверка», то есть Т-34, только со снятой башней. Танк кое-как ровнял снежные сугробы, крушил мелкие пни, валуны и бурелом. Следом ползли, натужно рыча, студебеккеры и зисы, подталкиваемые людьми. Каждые десять метров давались с трудом, и предстоящие полторы сотни километров казались неодолимыми.

Только достигнув огромной чаши Вымского озера (помнится, 28 км в длину и 3 в ширину), выбрались на лед и... поехали! Это было ощущением счастливейшего полета, а не езды! И когда Рональд впоследствии искал символ, чтобы обозначить понятие СЧАСТЬЕ, ему всегда вспоминалась ледовая дорога по Вымскому озеру, после таежных буреломов и снежных сугробов, по которым нужно было проталкивать грузовики...

Уже несколько колони, полуобжитых или только что созданных, осталось позади. В начале озера примостилась в укромном распадке колонна № 28. При каждой остановке против вахт сгружали десятка полтора людей. Следующие далее им завидовали: как бы то ни было — они будут у огня, среди собратьев, а главное, им уже не надо толкать автомашину вперед!

Раздали пищу — консервы, хлеб, сахар. Делили по четверкам. Рональд находился среди своих, театральных — электрика, бутафора, актера. Те надеялись, что Рональд возьмет их в свою топографическую группу реечниками либо чертежниками... А ему становилось в пути все хуже: похоже было, что еще на этапе из Игарки он сильно простыл и теперь кашлял на всю тайгу!

На ночь не устраивали привала, продолжали движение вперед. Видели ту избенку, где старик-рыболов поселил полтора десятка девушек из упраздненной Республики немцев Поволжья. Девушки издали махали руками этапникам... В отделении заметили еще несколько человеческих фигур: целое семейство здешних аборигенов ехало по тайге на оленях. Завидя грузовики, олени пустились вскачь и скрылись из глаз. Люди были в меховой одежде и казались ненастоящими, вроде елочных украшений. Не раз попадались в пути и зайцы — они перебегали «трассу», пушистые, белые, черноглазые. Людям из Игарского театра сразу вспоминался их спектакль «12 месяцев» — только никаких чудес пока что не происходило!

Рональду становилось все хуже. Товарищи уже не позволяли ему вылезать из кузова. А двигались вперед все медленнее — танк уминал снега, люди растаскивали сваленные деревца, устилали ими колею, подолгу раскачивали машину, надсадно крякали и... отвоевывали еще двадцать-тридцать метров «трассы».

На утро третьих суток этого страдного пути увидели справа по ходу палку с прибитой к ней фанерной дощечкой. Начертано было «№ 33».

Разумеется, видеть будущее Рональду было не дано! Но именно тут, перед свежесрубленной вахтой этой штрафной колонны, произошла у него встреча с человеком, сыгравшим своеобразную роль в Рональдовой судьбе. Произошла эта встреча 12 мая 1950 года, в морозный день, при минус 16 градусах по Цельсию, в тайге, окружающей будущую штрафную колонну, прославившуюся впоследствии своим произволом и дикостями. Нарядчиком этой колонны, а фактически — ее единоличным главою, «королем» и управителем был... з/к Василенко [61] Василий Павлович Василевский. .

По определенным причинам здесь редко приводятся подлинные фамилии героев этого романа-хроники. В особенности, если эти герои или их близкие еще живут в Советском Союзе. Когда эти строки ложились на бумагу (июнь 1980), автор не знал, что в тот момент происходило с этим персонажем повести, но не сомневался в его благополучном здравствовании. Пусть он на этих страницах поживет под именем Валерия Петровича Василенко!

...Он стоял около вахты с важной миной и внушительной осанкой. Бросался в глаза его кожаный шлем с висящими наушниками, как у летчиков. По гордому, независимому виду и важности неторопливых движений он походил на местного босса из управления. Рядом с ним плюгавились двое военных — один в кожаной тужурке, похоже, командир взвода охраны, другой в шинели с гвардейским значком, однако с заспанной, пьяной и жалкой физиономией. Спутники Рональда единогласно решили, что пьяноватый гвардии майор, верно, начальник колонны, а Кожаный Шлем — важный управленец.