РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая

Обоих соседей отправили отдохнуть в окружной военный санаторий.

Там, вблизи поэтического пруда, мрачноватого полуготического дворца графини Паниной, крылатых гарпий над водой и классических беседок в парке, невдалеке от нового волго-московского канала, к Рональду начали возвращаться силы. Тревожило положение с работой, служебная перегрузка товарищей, сотрудников, офицеров отдела, тянущих сейчас лямку и за него, отдыхающего. Майор Флоренского-то взял себе в помощь, но не был доволен этой временной поддержкой, сработавшись с капитаном... Его представили и на присвоение очередного звания — майора. Дело пошло в управление кадров, к маршалу Голикову. И еще кое-какие инстанции интересовались здравием капитана Вальдека — хотели его привлечь к трофейной комиссии, к разведывательной службе, оперативной штабной работе в помощь наступающим войскам, к выпуску книг о новейшем боевом опыте. Все это передавали ему сослуживцы, когда навещали капитана в санатории, а в заключении этих встреч... все-таки советовали не торопиться с выпиской.

Шел месяц июль, теплый и сухой. Война откатывалась к границам, войска получали инструкции, как вести себя и как драться за рубежами страны. Потерпела поражение финская армия при десятикратном перевесе сил наступающей советской армии. Угроза невской столице окончательно миновала. Дивизия, где служил Рональд, действовала в Эстонии, а готовили ее к переброске далеко на юго-запад, в Чехословакию, в составе 4-го Украинского фронта (генерал Петров, бывший начальник Ташкентского пехотного училища, герой обороны Одессы и Севастополя). Союзники своей нормандской операцией открыли, наконец, долгожданный второй фронт. Дело явно шло к победе над гитлеровским Третьим рейхом! Рональда Вальдека все это отвлекало от его черной, отчаянной тоски по Кате. Иногда тоска казалась неодолимой, а жизнь — невозможной. Однажды он как-то особенно ощутил это, когда открыл... платяной шкаф. От платьев еще пахло живой Катей, и порыв броситься за нею в лестничный пролет или заглушить сердечною боль выстрелом из фронтового нагана пришлось подавить усилием воли. Не для того, мол, тебе доверено оружие, не того ждут оба сына от отца, сохраненного им судьбою.

А в санатории главврач, мужчина суровый и разумный, говорил капитану:

— Вы свой вклад в общее дело уже внесли. На войне и в тылу. Останетесь полноценным человеком, если серьезно отнесетесь к лечению. Иначе... можете и победы не дождаться! Держитесь у нас строгой лечебной дисциплины!

Будто в подтверждение его доводов, приехала в двух автомобилях из Москвы инспекция из Управления тыловой службы. Потребовала материалы об отдыхающих. Интересовалась, как отдыхают фронтовики. Таковых в военном санатории оказалось... двое, Вальдек и Михеев (притом и они очутились здесь не прямо с фронта, а из тыловых учреждений). Тем не менее, внимание к ним еще усилили, ибо большинство лечащихся имели косвенное отношение к вооруженным силам: жены и дочери военных чинов, их секретари и тыловые служащие. Под воскресные дни столовый зал санатория оставался на три четверти пустым: дамы упархивали в Москву принимать ванны, встречать супругов, мыть голову или причесаться у парикмахера.

Инспекция работала дня три, наблюдая все это воочию. Самая деятельная из инспектрис, высокая блондинка с грудным голосом — представительница одной из служб в Настасьинском, — подсела к столу капитана Вальдека, заговорила с ним ласково, спросила, нет ли у него каких-нибудь нареканий насчет пищи, быта и лечения. Капитан смущенно хвалил санаторий и его врачей. Блондинка показалась ему интересной — улыбчивая, сероглазая, крупная, быстрая, с легкой и плавной походкой. Вечером видел ее на танцах — она танцевала с другой инспектрисой, двигалась свободно и непринужденно.

На следующий день нашел около своего прибора на столе новое, не заказанное им блюдо — тарелку свежей земляники со сливками. На других столах такого лакомства к десерту не было. Оказалось — личная инициатива дамы-инспектрисы. Сама она уже уезжала с остальными инспекторами. Он вышел к автомобилю, поблагодарил за внимание. Дама, прощаясь, многозначительно на него глядела и ласково улыбалась...

Как только машина тронулась, он забыл об этой даме и был удивлен, когда дня через три на санаторном пляже вдруг снова увидел ее среди купающихся: она вышла из пруда и улеглась загорать на солнцепеке.

Он присел рядом и поздоровался. Дама ему обрадовалась, заговорила, будто с давним знакомым. Он рассказал ей очень коротко о событиях в семье, и показалось ему, что она давно знает все рассказанное и... кое-что большее, даже о чем Рональд молчал. Они катались на лодке вверх по речке, проплыли под старинным мостом XVIII века, приписываемым Баженову, и он, уставший от длительного одиночества и тоски по женскому сочувствию, все говорил, говорил о наболевшем, и она внимательно и понимающе слушала. А сама рассказала, что развелась с мужем-медиком, растит дочку, живет одна, занята на военно-хозяйственной работе, очень устала и после своей инспекторской поездки решила взять отпуск и путевку в этот санаторий, с которым только что знакомилась и нашла «пригодным для отпуска».

Капитан познакомил ее с майором Михеевым, но тому эта дама не очень понравилась. Он все вспоминал девушку-врача из госпиталя: «Вот то для вас, капитан, была бы правильная кандидатура!»

Рональд же фаталистически отнесся к новому знакомству. Дама казалась доброй, да и весь прошлый опыт общения с женщинами не мог настроить его на недоверчивый лад! И начался сдержанный, прохладный, основанный на трезвом взаимном расчете полуроман... без влюбленности.

Валентина Григорьевна Петровская [16] В реальности Вера Яковлевна Терновская (по фамилии первого мужа). перенесла свой прибор на его столик и заботливо добывала для капитана ягоды, сметану и свежие цветы — розы и гладиолусы.

А сослуживцы осторожно намекали на какие-то новые тучки, всползающие на служебные горизонты, но в подробности пускаться не отваживались: 37-й еще, как говорится, сидел во всех костях! Похоже было, что как-то осложняются отношения между всесильным ведомством маршала Берия и разведуправлением Генштаба. Да, такая тема была... не для разговоров на отдыхе! Но этот отдых уже тяготил капитана. За неделю до его окончания майор Флоренс приехал с кучей срочнейшего материала, касающегося Румынии. Для удара на Плоешти требовалось немедленно пересчитать американские данные в нашу систему координат. Профессор-геодезист был в отпуске — положение оказалось безвыходным, пришлось включить капитана.

Они просидели всю ночь за вычислениями и к утру работу закончили. Капитан констатировал, что голова варит сносно — пора теперь и честь знать! На пост! Кстати, удивился той добросовестности, с какой американцы поделились материалом, добытым их разведкой ценою жертв и немалых расходов! Майор намекнул, что ему предстоит на днях вылететь на фронт для уточнения передового края, и отдел останется «без головы». Рональд заявил, что готов будет лететь сам, лишь бы майор не оставлял отдела. И тот, видимо, обрадовался.