Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Ехали разные люди: были старики, молодежь, дети, женщины. Все они устремлялись в лагеря. Одежда у них была самая разнообразная, часть ехали в старых польских мундирах. Таких пожалуй, было больше всего, некоторые были одеты в гражданское, одни в сапогах, другие в лаптях, а иногда совершенно босиком. У одних были сундучки, у других какие-то чемоданы, иногда вещевые мешки, а чаще всего обыкновенный узелок в руках.

Так собирались разбросанные по всему Советскому Союзу поляки. Одни находились в концлагерях, другие работали в колхозах или на лесозаготовках или же на дорожных работах. Одни пребывали в свободной ссылке, Другие в так называемых стройбатальонах, а часть находилась в рядах Красной Армии. Поляков прибывало очень много. Еще в Москве из первых донесений штаб польской армии узнал, что количество прибывших давно превзошло не только те первые двадцать шесть тысяч пайков, но и те тридцать тысяч, что были даны нам в конце августа.

4 августа в Москву приехал посол Кот. Вместе с ним прибыли: советник посольства министр Сокольницкий, советник Ян Табачиньский, секретарь посольства Александр Мнишек и военный атташе генерал Воликовский. Все представлявшие правительство и войско высокопоставленные лица, были в сборе и могли начать работу.

Первое совещание состоялось с участием Воликовского, который, к сожалению, с любой точки зрения выглядел довольно убого. Трудно было понять, почему Сикорский выдвигал подобных людей, повышал их в звании и направлял на такие ответственные посты. Вероятно, лишь для того, чтобы они вносили замешательство и характеризовали наши власти с самой плохой стороны. Именно Воликовский, видимо в знак «благодарности» Сикорскому, в секрете от него, будучи его представителем, принял письмо от Тадеуша Белецкого, представителя Строництва народового, он находился в резкой оппозиции по отношению к Сикорскому и договору, для передачи его Андерсу. Воликовский рассказал Андерсу об оппозиции, возникшей против Сикорского, после подписания договора.

Вторым совещанием, проходившем в тот же день 4 октября 1941 года, был первый разговор Андерса с послом Котом. Собственно, это не было совещанием, а только знакомством и дружественной беседой во время общего ужина, устроенного посольством по случаю прибытия посла. Лишь на следующий день в шестнадцать часов должна была состояться настоящая беседа.

Андерс подготовился к ней солидно. Настраиваемый недоброжелательно в отношении к профессору Коту Богушем, который характеризовал как человека пронырливого, всюду плетущего интриги и очень хитрого, он сразу же восстановил Андерса против посла. Перед самым посещением Андерса посла Кота мы находились в комнате трое: Андерс, Богуш и я. Богуш словно был в этом заинтересован, несколько раз напомнил Андерсу, чтобы тот поставил перед послом условие «невмешательства» в дела армии. Андерс заявил, что он ни в коем случае не позволит посольству вмешиваться в военные вопросы.

— Я вообще не подпущу его к армии, — сказал Андерс, уже стоя в дверях. (И действительно профессор Кот за все время своего пребывания в Советском Союзе, за исключением сопровождения Сикорского, когда тот находился в СССР, не посетил ни командующего армией, ни одной воинской части.)

После возвращения от посла Андерс немного рассказал нам о прошедшей беседе. Он сообщил, что проинформировал посла об общих организационных вопросах, о ситуации вообще и о том, как он ее оценивает. Беседой был доволен, тем более, как он сказал, что очень сильно подчеркнул свое желание, чтобы посольство не вмешивалось в дела армии, на что посол выразил свое согласие.

— Я сказал, что буду сам его обо всем подробно информировать, — добавил Андерс и улыбнулся.

Ничего больше об этой беседе мы не могли узнать. Отчет профессора Кота был более красноречивым. Он так пишет о своих встречах Сикорскому:

Дорогой и любимый,

...Приехав вчера после полудня, ничего не мог узнать, но одно, важное, считаю сделанным: отношения с Андерсом. Они будут в полном порядке и об этом не беспокойся. Человек это простой и откровенный, сам меня предупредил, что каждый вопрос будет со мной обсуждать, с любым обратится ко мне (вероятно, буду вынужден заниматься этим больше, чем хотелось бы). Его взгляды совпадают с твоими мыслями настолько, будто я говорил с тобой. Я предвижу, что если в чем-либо он примет иное решение, чем хотелось бы, то за это возьмет ответственность на себя. Думаю о назначении Токаржевского, Андерс не знал об окраске его деятельности в ЗВЗ (Союз вооруженной борьбы), но объяснился с ним напрямик об его отношении к тебе и предупредил, что в случае проведения какой-либо особой политики немедленно снимет его с должности, действительно здесь нет людей на командиров дивизии...

...Андерс импонирует всем, и как я слышал, больше всего здешним сферам, у которых пользуется огромным авторитетом. Людей в армию, как он утверждает, будет иметь больше, чем сумеет использовать. Для того, чтобы сохранить молодой контингент, призывает с 17-летнего возраста и создает похорунжувки (офицерские училища).

...Бузулук, центр организации армии, находящийся между Самарой и Оренбургом, является удачно выбранным местом с точки зрения будущего. Что касается будущего, то А. целиком разделяет твои мысли и даже умеет внушить их местным властям, руководящие органы которых как будто возлагали определенные надежды на нашу армию на непредвиденный случай. Он принял лагерь военнопленных в 20 тысяч человек, сверх этого прибыло около 10 тысяч человек, а каждый день увеличивает или предвещает увеличение этих цифр. Тот, кто идет в нашу армию, получает свободу передвижения, их семьи имеют право поселяться вблизи Оренбурга.

Андерс будет допущен к участию в совещании союзников по вопросу нужд Войска Польского: оружия здесь имеется только на две дивизии, все остальное должна доставить Америка. Это огромная и историческая задача. Если там (в том числе и наши близкие) обладают дальновидностью, то должны как можно скорее это решить, в какой-то степени от этого может зависеть и судьба войны. Андерс предполагает поставить под ружье около ста тысяч человек. Совершенно очевидно, что люди должны отдохнуть и придти в себя. Офицеров, отказавшихся добровольно вступать в армию, насчитывается здесь не более 20-ти, в том числе лишь один капитан...»

Как видим, первый разговор был весьма обширным и исчерпывающим и профессор Кот был им пленен, а Андерсом очарован. Взгляды их совпадали, что он отчетливо подчеркивает в своем письме Сикорскому.

8 сентября с аэродрома в Москве на самолете типа «Дуглас» отбыли к местам своего постоянного расположения первые работники штабов дивизий и частично штаба армии во главе с генералами Борутой и Токаржевским. Всего около двадцати человек. Среди них: доктор полковник Болеслав Шарецкий, подполковник Петроконьский, подполковник Висьневский, госпожа Пеховская, капитан Ежи Каден, ксендз Ценьский, ксендз Вальчак, подпоручик Анджей Чапский, подхорунжий Ян Пасек и ряд других. Это были первые организованные группы, которым предстояло ознакомиться с местом предстоящей работы и начать там нормальную деятельность. Перед отъездом все собрались в гостинице «Националь», где их торжественно и в возвышенных выражениях напутствовал посол Кот, желавший им плодотворной работы по возрождению польской армии. Их поехали провожать генералы Андерс, Богуш и Жуков.