Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Мы могли летать без ограничения, так как советские органы отдали в наше распоряжение три самолета. Два маленьких «кукурузника», главным образом для связи с дивизиями, особенно с 5 дивизией, и один дальнего действия, четырехместный. Это значительно облегчило передвижение и создавало нам все возможности быстрого перемещения как между дивизиями, так и между Куйбышевым и Москвой. Мы были независимы и в любой момент могли пользоваться закрепленными за нами средствами передвижения. К штабу было прикреплено два легковых автомобиля и одна санитарная машина. В качестве подарка от Сталина Андерс получил легковой автомобиль «ЗИС».

24 сентября рано утром мы собирались улететь в Москву, а вместе с нами генералы Богуш и Жуков.

Андерс же в каком-то постоянном необъяснимом страхе, все время боялся, что с ним может что-то случиться. За день до отлета, то есть 23 сентября, он вызвал к себе Окулицкого и подписал ему несколько чистых бланков.

В Москву мы прибыли 24 сентября, Андерс вместе со мною остановился в своей квартире, которая все время находилась в его распоряжении, а Богуш поехал к себе в военную миссию на территории посольства.

На следующий день Андерс направился на беседу к послу, чтобы доложить ему о положении, в котором находились воинские части, и поделиться своими впечатлениями. При этом он подчеркивал хороший внешний вид и моральные качества солдат.

От профессора Кота он узнал, что господа Грабский, Комарский и генерал Янушайтис 15 сентября улетели в Лондон. Отъезд последнего очень обрадовал Андерса, при этом известии у него как бы гора свалилась с плеч.

Польское посольство, задачей которого являлось оказание помощи польскому населению, создало огромный административный аппарат, состоявший из более двух тысяч восьмисот человек, разбросанный по всей территории Советского Союза.

Это было почти второй администрацией в государстве, распоряжавшейся совершенно самостоятельно, и не подчинявшейся советским органам власти, но выдвигавшей всякие требования и проявлявшей на каждом шагу свое недовольство.

Аппарат общественной опеки кроме нескольких десятков человек, работавших при посольстве, состоял из двадцати делегатур (представительств) посольства. Главным руководителем общественной опеки стал Ян Шчирек. Во главе каждой делегатуры находился представитель посольства. В делегатуре иногда работало свыше двухсот пятидесяти человек. Своей деятельностью они охватывали огромные территории, часто во много раз большие, чем территория Польши. Делегатуры действовали на периферии через свои представительства, во главе которых стояли так называемые доверенные лица, их было триста пятьдесят, и они в свою очередь имели свой вспомогательный аппарат, насчитывающий свыше тысячи двухсот человек.

Через несколько дней после беседы, 29 сентября, в помещении посольства состоялась пресс-конференция с участием восьми иностранных журналистов. Профессор Кот информировал прессу о польско-советских отношениях и дружественном сотрудничестве, установившемся после заключения июльского договора.

Андерс рассказал о ходе организации армии. Говорил об ускоренных темпах ее формирования и твердости духа польского солдата. Значительное внимание он уделил воспоминаниям о «подвигах» в сентябре 1939 года. Рассказал о своем пребывании в тюрьме, подчеркнув, что после назначения командующим польскими вооруженными силами в СССР (после июльского договора) просидел в тюремной камере еще четыре дня. Это было явным преувеличением. Сикорский лишь 4 августа поставил в известность советские органы, что намеревается назначить генерала Андерса командующим польскими вооруженными силами в СССР, так как лишь к этому времени он узнал, что первого кандидата на эту должность Станислава Галлера, найти нельзя. Андерс был назначен 6 августа, а находился на свободе уже с 4 августа.

На пресс-конференции очень много говорилось о гражданском населении, количество которого определяли почти в два миллиона, о его материальных нуждах — особенно об одежде, продовольствии и лекарствах. Журналисты задавали множество вопросов, на которые посол Кот и Андерс старались дать исчерпывающие ответы. Конференция продолжалась около двух часов. Переводчиком с польского языка на английский был подхорунжий Любомирский.

Какой внешний отзвук имела эта конференция, какой она дала эффект — сказать трудно. Кажется, что никакого серьезного отклика она не получила. Зато Андерсу лично принесла значительный успех. Его персону очень разрекламировали в американской прессе.

Одновременно с этими вопросами подготовили предложения, касающиеся польской армии, для представления в комиссию союзников. Однако вся эта подготовка и связанные с ней надежды наших руководителей оказались тщетными.

Требования, подготовленные Андерсом и Богушем и согласованные с профессором Котом, Андерс лично вручил генералу Макфарлану, чтобы тот поддержал их перед лордом Бивербруком, шефом английской миссии, являющимся председателем комиссии. Это был неофициальный путь. Официальный экземпляр Памятной Записки должен был получить американский делегат Гарриман.

Однако этими вопросами в англо-американской миссии никто не занимался. Она все время была занята на совещании с маршалом Сталиным. Докладная записка, представленная польскими властями, выдвигала план создания семи крупных соединений: трех пехотных дивизий, двух танковых дивизий и двух моторизованных дивизий, а также армейских и запасных частей.

На общую конференцию поляки не были приглашены. Профессор Кот лично старался продвинуть вопросы польского войска. С этой целью он вручил еще один экземпляр мемориала американскому послу в Москве Стейнхардту и в ответ на усиленные старания получил заверение, что поляки будут выслушаны миссией.

Действительно, 2 октября в два часа тридцать минут в здании американского посольства в Москве, состоялась конференция по польским вопросам. На ней присутствовали: лорд Бивербрук, министр Гарриман, английский посол Криппс, американский посол Стейнхард, английские генералы Исмей, Макфарлан и американский генерал Бернс. С польской стороны: посол Кот, генерал Андерс и генерал Богуш.

Макфарлан доложил вопрос в целом, но лорд Бивербрук сразу же принципиально все отклонил, не желая вообще дискутировать на эту тему. Он абсолютно не поддержал польской позиции, не только ничего не обещал, а совершенно ясно подчеркнул, что все, что англичане могут дать, они передадут Советскому Союзу, а он в свою очередь сможет нам выделить лишь то, что сочтет нужным. При этом он исходил из принципа, что поскольку мы должны сражаться на советском фронте, нет необходимости наделять нас особым вооружением, отличным от советского. Мы должны получить его от Советского Союза в соответствии с планом использования польской армии. Тем более, что воевать мы должны под верховным командованием Красной Армии.